Хотя Дару, бывало, приходилось стрелять из «М-40», ему было необходимо заново к ней привыкнуть. В юности, когда Дарвин только записался в морскую пехоту, у него было, так сказать, двестипроцентное зрение. Он свободно различал последнюю строчку в таблице проверки зрения. Еще до того, как он решил стать профессиональным снайпером, в учебном лагере новобранцев на острове Паррис его квалифицировали как «мастер-стрелок». По старой армейской традиции стрелку могут присвоить три категории: стрелок, снайпер и – очень, очень редко – мастер-стрелок. Дар попал в категорию «мастер-стрелок» в день регистрации, когда выбил 317 очков из 330 возможных. Потом командир сказал ему, что такой отличный результат показали не больше десятка морских пехотинцев со времен Второй мировой войны. Первый пехотинец, выбивший 317 очков, впоследствии стал знаменитым писателем и биографом.

Чтобы стать настоящим профессиональным снайпером, необходимо уметь контролировать дыхание, обладать невероятно острым зрением и безграничным терпением. Также нужно научиться стрелять из разных положений и учитывать расстояние, массу, скорость и направление ветра и отдачу оружия при каждом выстреле. Причем у каждого оружия отдача разная.

Необходимо обладать еще одним качеством, которое обычно недооценивают, – талантом подгонять ремень винтовки под себя. Наставникам приходилось долго биться, прежде чем ученики не задумываясь подгоняли ремень так, что во время выстрела тяжесть винтовки равномерно распределялась на три упора: ладонь, плечо и натянутый ремень. Но Дарвин овладел этим талантом быстро и легко. И вот спустя тридцать лет зрение Дара упало до обычного, среднего уровня. Но ловкость в обращении с оружием, искусство подгонять ремень винтовки под себя, способность точно определять расстояние до мишени, меткая и хладнокровная стрельба с позиции стоя, сидя, лежа и с колен – все это осталось.

Половину вторника Дарвин провел с «М-40» в руках, доводя прицельность стрельбы до идеала. Современный редфилдовский прицел был оснащен миллиметровой сеткой и движками вертикальной и горизонтальной наводки. Он устанавливал вертикальную наводку в зависимости от расстояния, на которое стрелял, а горизонтальную наводку использовал для нивелирования бокового сноса пули ветром. Винтовка пристреляна, если пуля попадает точно в центр мишени с заданного расстояния при отсутствии ветра. В данном случае овраг пришелся весьма кстати, потому что защищал от частых в этих местах западных ветров. И Дарвин мог пристрелять оружие на любое расстояние, пока стояла тихая безветренная погода.

На специальных курсах для снайперов в Куантико, а потом во Вьетнаме Дарвин определил для себя условия точной стрельбы. Из хорошо пристрелянной снайперской винтовки – такой, какая у него была сейчас, – с расстояния сто ярдов Дарвин должен был попадать в мишень диаметром двадцать миллиметров, с расстояния шестьсот ярдов – в мишень диаметром сто двадцать пять миллиметров, а с тысячи ярдов – в мишень диаметром триста миллиметров. Правда, результаты стрельбы на дальние дистанции обычно получались не такими отменными – потому что пуля, выпущенная из «М-40», пролетает шестьсот ярдов приблизительно за одну секунду, а тысячу ярдов – за целых две секунды. В баллистике две секунды – это уже целая вечность. За такой большой отрезок времени ветер успеет перемениться несколько раз, а если еще и мишень сдвинется с места… какая там точность, забудьте!

Во вторник Дарвин пять часов пристреливал свою «М-40» из всех позиций – лежа, сидя, с колена, стоя. Он должен был заново примериться к позиции стрельбы, прочувствовать правильное натяжение ремня на плече, ощутить щекой гладкую поверхность приклада, «слиться» с оружием, выверить точное расположение пальцев на ложе и спусковом крючке – так, чтобы указательный палец не касался боковой поверхности ложа, должен был снова приучиться дышать ровно и размеренно, чтобы дыхательные движения не влияли на точность стрельбы. Чтобы проверить правильность занятой позиции, Дар прицеливался, а потом на несколько секунд закрывал глаза и снова открывал. Если после этого перекрестье прицела по-прежнему оставалось наведенным на цель, то положение стрелка и оружия было правильным.

Самой трудной задачей для Дара оказалось заново привыкнуть вовремя нажимать на спусковой крючок. Когда он служил в морской пехоте, это получалось у него само собой, но Дар давно не практиковался в стрельбе и понимал, что необходимый навык придется вырабатывать заново. Собственно, нужно было всего лишь приучиться выбирать свободный ход спускового крючка в определенной фазе дыхательного цикла – в той, когда винтовка нацелена точно на мишень. Потом оставалось только дожать спусковой крючок еще на миллиметр – в той же фазе дыхательного цикла, – чтобы перед выстрелом винтовка не сместилась в сторону. Это было не так уж трудно сделать, но требовалось сосредоточиться и тщательно контролировать ритм дыхания и напряжение мышц.

Пристреляв «М-40», Дарвин перенес мишени на открытое пространство возле хижины и расстрелял несколько обойм при естественных погодных условиях, делая поправку на ветер. Во вторник было ветрено, скорость ветра достигала пятнадцати миль в час, так что на расстоянии в двести ярдов пулю 7.62 мм сносило в сторону на четыре с половиной дюйма. Это было еще ничего, но с расстояния в шестьсот ярдов смещение доходило уже до двадцати дюймов, а при стрельбе с тысячи ярдов результат получался просто смешным – пули попадали в сорока восьми дюймах от точки прицеливания. Ну и, конечно же, ветер все время дул порывами – скорость его постоянно менялась.

Дар знал, что современное поколение снайперов не выходит на позицию без карманного калькулятора. Мало того – в самые совершенные прицелы для снайперских винтовок теперь встраивали мини-компьютеры и электронные определители скорости ветра.

Дарвин считал, что использование таких суперсложных приспособлений притупляет естественные возможности человека, отучает снайпера полагаться на собственные мыслительные способности и органы чувств. Сам Дар прекрасно умел корректировать стрельбу при любом ветре. Он умел определять скорость ветра безо всяких электронных приборов. Когда скорость ветра меньше трех миль в час, ветер почти не ощущается, но столб дыма все равно сносит в сторону. При порывах ветра со скоростью от пяти до восьми миль в час листья на деревьях все время шевелятся. Кроме того, Дар давным-давно научился на слух определять скорость ветра по шуму дугласовых пихт и гигантских сосен, которые росли вокруг его хижины. Ветер со скоростью от восьми до двенадцати миль в час поднимает в воздух пыль и песок, образует небольшие песчаные смерчи. А при скорости ветра от двенадцати до пятнадцати миль в час отдельно растущие молодые березы постоянно раскачиваются из стороны в сторону.