– Эспозито вечно делал какие-нибудь дурацкие гадости.

Дар подошел к подъемнику поближе и заглянул под платформу, не заходя под нее.

– Здесь следы не только мистера Эспозито.

– Ну да, – ответил Фернандес. – Там топтались медики из «Скорой помощи», которые извлекали тело, и патологоанатом, который дал заключение о смерти. Но когда я только приехал, там были только следы Эспозито.

– Как вы это определили? – спросил Дар.

Фернандес вздохнул.

– Вы видели когда-нибудь строительного рабочего, который носил бы обувь фирмы «Флоршайм», с подковками на каблуках?

Сид присела рядом с Дарвином, протянула руку к прямоугольнику сухой земли под платформой и окунула палец в разлитую там темную жидкость.

Поднеся палец к носу, она сказала:

– Значит, вот это – гидравлическая жидкость…

– Да, – подтвердил капитан Фернандес. – А все остальное – Эспозито.

– Но вы пока не закрывайте это дело, – попросила Сидни. – Еще остается возможность убийства.

– Мы собираемся переговорить с Полом Уотчелом, – сказал Фернандес. – Нужно еще взять показания у всех рабочих, которые находились в это время на стройке. У таких людей, как Джордж Эспозито, всегда бывает много врагов и немало конкурентов. Но пока все указывает на то, что это был просто несчастный случай.

– А что вы скажете о Варгасе? – поинтересовался Дарвин.

Фернандес нахмурился.

– Прораб… Он работает в этой компании уже одиннадцать лет. На его счету нет никаких правонарушений – его даже ни разу не оштрафовали за парковку в неположенном месте.

– Мистер Эспозито возбудил судебное дело против строительной компании, – напомнила Сид.

Детектив покачал головой.

– Когда платформа упала, Варгас был в вагончике, разговаривал по телефону с одним из архитекторов. Мы можем проверить записи телефонных разговоров и расспросить архитектора. Но Варгас тут ни при чем. Я это чувствую.

– Инстинкт? – с любопытством спросил Дарвин. Ему, как всегда, было очень интересно, как полицейские ведут расследование. Дар уже почти верил, что копы наделены особым шестым чувством.

Фернандес прищурил глаза и с подозрением посмотрел на Дарвина, заподозрив в его словах скрытую издевку. Отвечать он не стал.

Сид нарушила неловкую паузу, спросив:

– А куда патологоанатом отправил тело?

– В городской морг, – ответил Фернандес, не сводя с Дарвина холодного взгляда темных глаз. Наконец он повернулся к Сидни и спросил: – Вы собираетесь туда поехать?

– Возможно.

Фернандес пожал плечами.

– Когда мы сюда приехали, Эспозито выглядел не слишком приятно. Не думаю, что в морге он будет смотреться лучше. Но с другой стороны… Это ваш выходной, езжайте куда хотите.

Дарвин заметил, что в последние годы в кино обычно показывают морги, битком набитые обнаженными телами прекрасных молодых женщин, а патологоанатомов изображают, как правило, толстыми, бесчувственными свиньями. Но патологоанатом городского морга Сан-Диего, доктор Абрахам Эпштейн, оказался невысоким хрупким старичком лет шестидесяти с небольшим. Доктор Эпштейн был одет в прекрасно сшитый костюм и разговаривал так серьезно и сочувственно, что напоминал скорее директора похоронного бюро – только искренности в нем было побольше. Дарвину и Сидни не пришлось ходить среди обнаженных трупов, чтобы увидеть тело Эспозито. Их усадили в маленькой, уютной комнатке и показали видеозапись с изображением тела покойного.

Когда на мониторе появилось лицо Эспозито, Дарвин поежился. Он почувствовал, как вздрогнула Сидни, сидевшая рядом.

– В медицинской терминологии это называется «маска ужаса», – тихим и спокойным голосом пояснил доктор Эпштейн. – Термин старинный, но тем не менее вполне подходящий.

– Боже правый! – сказала Сид. – Я видела много покойников, и многие из них умерли страшной смертью, но никогда…

– …не видели такого выражения на их лицах, – закончил за нее патологоанатом. – Да, такое явление встречается довольно редко. Обычно феномен смерти, даже очень жестокой смерти, устраняет большую часть, а то и все выражения лица – по крайней мере до тех пор, пока не наступило трупное окоченение. Но иногда, в редких случаях массивной и почти мгновенной травмы мозга – например, такое может случиться во время войны, на поле боя…

– …Или когда на человека падает платформа строительного подъемника, – подсказал Дарвин.

– Да, – согласился доктор Эпштейн. – Как вы можете видеть, верхняя часть черепа не только вскрыта и смещена назад, словно ему уже была сделана аутопсия – «шапочкой», как это называют заключенные, – но и весь череп довольно сильно сжат. Большую часть мозгового вещества при сдавливании черепной коробки вытолкнуло наружу, а то, что осталось, утратило связь с периферической нервной системой погибшего за очень короткое время – настолько короткое, что нервные импульсы не успели передаться от головного мозга на периферию.

Все какое-то время сидели молча. Тишину нарушало только легкое пощелкивание клавиш – Дар что-то подсчитывал на маленьком карманном калькуляторе. А перекошенное лицо Джорджа Мерфи Эспозито таращилось на них с телемонитора. Его выпученные глаза словно видели падающую сверху площадку подъемника, рот был неестественно широко открыт в нескончаемом вопле ужаса, мышцы лица и шеи были настолько сильно напряжены, что напоминали картинку из жуткого мультфильма. Сверху, над этим перекошенным лицом, черепа практически не было – макушку свезло назад, остались только обломки костей и клочки волос по бокам, похожие на разодранный дешевый парик.