– К сожалению, у меня нет ключа от этого замка. Я с удовольствием посмотрела бы, как вы карабкаетесь, но могу подвезти.

– Отлично.

Босх сел на пассажирское сиденье ее машины, и они выехали через ворота на Вудман-авеню.

– Кто этот Рико? – спросил Гарри.

– Наш ночной дежурный. Работает с шести вечера до шести утра.

– Из соседей?

– Да. Хороший малый. Мы ему доверяем. Если что-то случается или кто-то ведет себя не так, он тут же звонит мне или директору.

– Прекрасно.

Они проехали по переулку, и Анна остановилась позади его машины.

– Беда в том, что мусорный контейнер на колесах, – сказала она. – Мы можем убрать его от забора, но контейнер точно так же можно подкатить обратно.

– Разве нельзя расширить ворота и держать контейнер внутри?

– Если мы внесем это предложение в бюджет, то получим одобрение года через три.

Босх кивнул. Бюрократия везде одна и та же – ее дело создавать бюджетный кризис.

– Тогда скажите Рику, чтобы убрал с контейнера крышку. Хулиганам не на что будет вставать. Это уже что-то даст.

– Попробуем, – согласилась доктор Стоун.

– И пусть Рико всегда провожает вас.

– Он так и делает. Каждый вечер.

Босх, взявшись за ручку дверцы, решил проверить свою интуицию. На пальце Анны не было кольца.

– Где вы живете? На севере или на юге?

– На юге. В Северном Голливуде.

– Я еду в «Джерри Дели» взять дочери куриной лапши. Давайте встретимся там и, может быть, поужинаем.

Она колебалась. Гарри видел ее глаза в свете тусклого отблеска приборной доски.

– Знаете что, детектив…

– Называйте меня Гарри.

– Думаю, Гарри, это не очень хорошая мысль.

– Вот как? Почему? Я говорил только о том, чтобы быстро перекусить сандвичами. Мне нужно спешить домой – везти суп.

– Потому что… – Анна запнулась и рассмеялась.

– Почему?

– Не знаю. Не важно. Хорошо. Встретимся там.

– Вот и славно. Тогда увидимся через несколько минут.

Босх вылез из ее машины и пошел к своей. Весь путь до «Джерри Дели» он смотрел в зеркальце заднего вида. Анна следовала за ним, но Босх не был уверен, что она не передумает и, скрипнув шинами, вдруг не свернет направо или налево.

Но Анна не передумала, и вскоре они сидели напротив друг друга за столом в отдельном отсеке. В хорошо освещенном зале Босх в первый раз рассмотрел ее глаза. В них застыла печаль, не замеченная им раньше. Возможно, это следствие ее работы: Анне приходится иметь дело с самыми низшими формами человеческой жизни – с хищниками, нападающими на малых и слабых. С теми, кого не терпит общество.

– Сколько лет вашей дочери?

– Тридцатого будет пятнадцать.

Анна улыбнулась.

– Она больна, не пошла в школу. А мне почти не удавалось проверить, как она там, – весь день был занят.

– Вы живете одни?

– Да. Ее мать, моя бывшая жена, умерла пару лет назад. И мне пришлось отказаться от одинокого образа жизни и начать воспитывать тринадцатилетнюю девочку. Это… интересно.

– Представляю.

Босх улыбнулся.

– Сказать по правде, мне нравится каждое мгновение, которое я провожу с ней. Она изменила мою жизнь к лучшему. Вот только не знаю, хорошо ли ей.

– Но ведь выбора нет. Так?

– Нет. В том-то и дело. Ей приходится жить со мной.

– Не сомневаюсь, она счастлива, даже если никак этого не показывает. Трудно понять девочек-подростков.

– Что правда, то правда.

Босх посмотрел на часы. Теперь его мучила совесть. Надо вернуться домой с лапшой хотя бы в половине девятого. Подошел официант и спросил, что они собираются пить. Босх попросил дать им то, на что уйдет меньше времени. Анна заказала половину сандвича с индейкой. А он – целый и еще суп.

– А вы как живете? – спросил он, когда они остались одни.

Анна сказала, что она уже больше десяти лет в разводе и с тех пор у нее была всего одна серьезная связь с мужчиной. Ее взрослый сын живет в районе Залива Сан-Франциско, но они редко видятся. Она привязана к своей работе в Буэна-Виста, где трудится четыре года после того, как решила, что в среднем возрасте ей пора круто изменить жизнь. Прежде ее медицинской специальностью был аутоэротизм. Год пришлось переучиваться, после чего она занялась теми, кто совершил преступления на сексуальной почве.

Босх заподозрил, что ее решение изменить специализацию и работать с самыми отвратительными членами общества – что-то вроде покаяния. Впрочем, мало зная ее, он не стал глубже в это вдаваться. Придется потерпеть: эту загадку он разгадает потом, если представится возможность.

– Спасибо за то, что вы сказали там, на стоянке, – улыбнулась Анна. – Большинство копов считают, что наших подопечных надо поставить к стенке и расстрелять.

– Ну, не без суда же.

Босх тоже улыбнулся, но она не увидела ничего смешного в его замечании.