Соколов подсказал Дьякову:

— Поинтересуйся, Николай Павлович, кому он взрывчатку переправлял и где брал ее?

Дьяков хозяйственно огляделся, заметил лопату и, морща нос, сунул ее в яму.

Убийца тут же цепко ухватился, перестал барахтаться. Дьяков ласково спросил:

— Ты, касатик, где мелинитик-то брал? Ась, не слышу? Убийца прохрипел:

— Не знаю.

Дьяков, продолжая морщить нос, повернулся к Соколову:

— Аполлинарий Николаевич, молодой человек Козелец ни-че-го-шеньки не знает! Что будем делать? Правильно, пусть плавает до полного восстановления скоропостижно утраченной памяти. — И полицмейстер рывком выдернул из рук убийцы лопату.

Тот моментально скрылся в нечистотах с головой, но вновь вынырнул:

— Вспомнил, вспомнил, все расскажу.

Убийца был извлечен из ямы.

Вездесущий Ирошников, успевший отправить труп Жеребцова в морг, вернулся обратно, оставив коляску у ворот, где уже собралась громадная толпа любопытных.

На козлах сидел важный мужик в синей бархатной рубахе. Увидав, кого к нему ведут, отчаянно замотал головой, замахал руками:

— Хучь на расстрел поставьте, эту вонючку не повезу! Господи, да что ж я такой несчастный! Другие в довольстве родятся, живут во всех приятностях жизни, а со мной все происходят дела да случаи. То ограбят, то в перестрелку попаду, то сейчас мертвый труп вез, а теперь и вовсе персону, из говна вынутую! А деньги от полиции никогда не получишь.

Соколов пригляделся к извозчику и прервал эти стенания:

— Врешь, Коля Коробка! А кто тебе сто рублей подарил, а?

Извозчик от изумления разинул рот, потом сдернул с головы новую кучерскую шляпу (старая, простреленная Шалаевым, осталась лежать на дороге) и радостно воскликнул:

— Ваше сиятельство, не мечтал еще вас встретить!

— Ты ведь в деревню собирался?

Извозчик горестно вздохнул:

— Уеду, теперь точно! В городе, Аполлинарий Николаевич, бабье беспутство да одно разнообразие. Ну пусть этот, мазаный, садится. Коли не вы, ни за что бы не повез Только примут ли такого?

Соколов мудро заметил:

— В тюрьму, как в Думу, — всяких, даже самых завалящих, принимают!

Двое полицейских вскочили на запятки, и извозчик было тронул лошадей. Но притормозил, обернулся:

— Аполлинарий Николаевич, ваше сиятельство, на базаре книгу про вас купил, называется “Граф Соколов — гений сыска”! Страсть как интересная! Всем хвалюсь, что с вами знакомый, да никто не верит.

Соколов приветно помахал рукой.

Следующий день выдался хлопотливым. С утра пораньше Ирошников отправился в Гимназический переулок. Остановился возле вывески

Похоронное бюро А.Д. НИКИФОРОВА со всевозможными услугами

На витрине красовались розовый гроб и пыльные венки с жестяными листьями.

Возле дверей появился знакомый мужичок со вздернутым носом:

— Милости просим и рады видеть!

Ирошников сказал:

— Сегодня в половине первого железной дорогой мы отправляем нашего убитого товарища. Нужен гроб из дубовой колоды.

Мужичок замахал руками:

— Статочное ли дело? Нет, за краткостью времени сие никак не возможно.

Ирошников достал крупную ассигнацию, полученную от Соколова, и бросил ее на стол.

Мужичок взял бумажку, поднес недоверчиво к глазам, помусолил и убрал поглубже в боковой карман:

— Оно, конечно, нет возможности, но раз надо — похоронное бюро никого еще не подводило!

...И действительно, заказ был исполнен вовремя. Ровно в назначенный час на товарной платформе, на дальних путях, в ледниковый вагон бережно поставили гроб с телом Николая Жеребцова. Сыщики, вдруг забыв о своих железных характерах, стояли с глазами, раскисшими от слез.

...Что касается погрузки другого гроба, то об этом происшествии с восторгом лет двадцать вспоминал весь Саратов. В два часа пополудни на первом дебаркадере, возле скорого поезда номер сто восемьдесят четыре, играл духовой оркестр пожарников. Но минорные мелодии в его исполнении звучали как-то гривуазно, легкомысленно. Даже траурный марш Шопена незаметно перешел в польку-бабочку.

В этот момент оркестром дирижировал сам полицмейстер Дьяков, принявший солидную дозу хереса.

Под эту необычную музыку полицейские тащили больших размеров гроб. Командовал ими человек в клетчатом пиджаке — Жираф. Гроб никак не лез в дверь. Тогда его перевернули боком и с большим трудом протиснули в окно купе.