– Останавливайся и стреляй, – охотно подтвердила Люся. – И, кстати, я уверена, что они не могут позволить себе разнести тебя на куски.

Я остановил машину, вышел из кабины, прихватив «Муху». Открыл заднюю крышку и раздвинул трубы гранатомета до упора, тогда мушка приняла вертикальное положение. Повернул предохранительную стойку вниз. Зафиксировал локти на крыше машины, палец остановил на спусковом рычаге. Я когда-то делал это? Почему кажется, что да? Расстояние до цели 150 метров, судя по тому, что штрихи на стеклышке мушки на делении «15» почти вписываются в ширину цели. Надо торопиться, не торопясь, чтобы не смазать. Сейчас бандиты едут прямо навстречу, целиться удобно. Интересно, с чего это Люся такая уверенная и почему я так легко вспомнил правила прицеливания из РПГ-18, который я видел, может, раз в жизни на каких-нибудь военных сборах, черт знает когда.

Когда всё, кроме внедорожника, свернулось в трубочку белесого тумана, я выстрелил.

Машину этих гадов подбросило и перевернуло. Падала она уже горящей. Полагаю, для тех, кто сидел в машине, нетрудовая биография закончилась справедливым убытием в ад. Это вам за Липского, за Артурыча.

– Ну, вы хоть последние? – спросил я неизвестно кого.

– Боюсь, что разочарую тебя. Ответ отрицательный.

Ствол пистолета был неподалеку от моей головы, при том сзади. Похоже, напарница воспользовалась трофеем для весьма сомнительной шутки. Или это уже не напарница?

Я стоял и ощущал недоумение от того, что её слова не вызывают у меня ужаса; таково уж наследие истекшего дня, который прилично изменил мое восприятие. Еще чувствовал кожей прицельную линию, соединяющую ствол пистолета и мой затылок. А ведь уже всё как будто закончилось. В ушах послышался стук крови, натужно выбрасываемой сердцем. Предательство – худший из грехов, но я даже не знаю, предала Люся меня по доброй воле или по принуждению. А не узнав этого, не хочу помирать.

Я повернул голову в одну сторону, но дал крен в другую и чуток присел – мой затылок ушел с линии прицела. Потом, резко развернувшись, ухватил Люсю за кисть, держащую пистолет. Раздался выстрел… Мимо.

Всё-таки она не стала вступать со мной в безобразную драку «женщина versus мужчина». Может, потому что занималась фехтованием, а не карате. Связал ей руки ремешком.

– Люся, ты ничего не перепутала? Или, может, таковы шутки в твоём семействе? Я не тот, кто любит поострее.

– Я из тех, кого называют – уборщик, кто доделывает работу за остальными, – неожиданно ровным и спокойным голосом отозвалась она.

– Может быть, уборщица? Но ты же на моей стороне. Ты грохнула в доме одного из тех бандитов, или, если угодно, диверсантов. Эффектно так.

– С вероятностью более 50% ты бы справился с теми коммандос, что были в доме, и без моего содействия. Была бы в доме на их стороне, меня постигла бы та же участь.

– Подожди, а твоя дочка, а отец?

– Они в деле, командование не предлагало мне другого выбора.

И я окончательно понял – она из тех, из той команды киллеров.

Еще немного и я бы выстрелил в нее. Остановило меня только одно – не смогла она сразу послать пулю мне в затылок, как поступил бы настоящий профи, что-то притормозило её.

А потом Люся рассказала мне, какова была моя «работа». Именно я должен был ликвидировать всех участников моей археологической экспедиции – такую задачу поставило её командование. Соответствующей была и психопрограмма, загруженная в мой мозг. Когда я угодил в больницу после известного удара головой об крыльцо, мне был скрытно установлен нейроинтерфейс. Физически это сеточка из углеродных нанотрубок, а в программистском плане – стек команд, которые инструктируют мозг, создавая искусственные нейронные соединения.

Первым психологическим проявлением этого дела стал эффект, именуемый «торможением времени»; он всегда возникает при исполнении психопрограммы. А далее у меня должно было постоянно нарастать раздражение на окружающих людей, каждое их слово и дело выглядело бы оскорбительным, унизительным, надоедливым. Короче, почти всякий внешний стимул возбуждал бы искусственное нейронное соединение, которое запускает процесс убийства. В итоге, я обязан был сорваться и грохнуть всех… Поставленная задача являлась вполне рациональной. Перебив, согласно программному алгоритму археологов, съехавшихся из разных стран, я бы стал «агентом Москвы и ФСБ», опасным как зверь. Показав, конечно же, «отвратительную сущность московского империализма», собравшегося предотвратить «археологическое открытие века, что проливает свет на древнейшую протоукраинскую культуру, которая подарила миру колесо, выращивание злаков, разведение скота и верховую езду». Но что-то пошло не так и подвесило программный алгоритм.

Скорее всего, некоторые искусственные нейронные соединения оказались деактивированы или разрушены – это возможно, например, при воздействии ЯМР-томографа. Я и в самом деле проходил томографию уже после госпитализации – участковый врач направил меня в диагностический центр из-за моих головных болей. Известно, что в ходе работы программ случаются прерывания при поступлении сигнала от «устройств ввода-вывода», то есть, в данном случае, моих глаз и ушей. Но у меня блок обработки прерывания давал адрес не искусственного нейронного соединения, которое уже разрушилось, а открывал какую-то «страничку» моей памяти, может быть давно потерянную сознанием…