Проскользнув в душу этого прошлого Скейна, он испытывает мгновенное чувство радости от лицезрения своего офиса — такое чувство мог бы испытать Эней при виде целой и невредимой Трои или Адам, сумевший снова заглянуть в Эдем. Как там хорошо! К его услугам красивый широкий письменный стол с искусно сделанными рабочими компонентами; мягкий психочувствительный ковер, удобный и красивый; сотканная из волнообразно движущихся лент скульптура, выскальзывающая из оболочки купола и исчезающая в ней, под влиянием молекулярного замещения каждый раз демонстрируя новый, никогда не повторяющийся узор. Это офис богатого человека; в своем стремлении к красоте Скейн не знал меры. Он заработал право на роскошь умелым использованием своих врожденных способностей. Возвратившись сейчас к тому утраченному куполу чудес, он испытывал удовлетворение и понимал, что скоро для него будет еще раз разыграна одна из самых мрачных сцен его жизни. Но какая именно?

— Пригласите Костакиса,— слышит он собственный голос, и эти слова подсказывают ему ответ.

Понятно. Он снова станет свидетелем собственного краха. Конечно, никакой особой необходимости в повторении именно этой сцены нет. Он переживал ее по меньшей мере семь раз; точнее, он потерял счет. Бесконечная спираль боли.

Костакис — лысый, голубоглазый и остроносый. У него отчаянный вид человека, близкого к концу своей первой жизни и не уверенного, что ему будет дарована вторая. Скейн полагает, что ему около семидесяти. Малоприятная личность: одевается просто и безвкусно, передвигается агрессивными быстрыми шажками и каждым жестом, каждым взглядом демонстрирует, что завидует богатству, которым Скейн окружил себя. Впрочем, Скейн не чувствует необходимости любить своих клиентов. Только уважать. А Костакис, безусловно, человек яркий, он вызывает уважение.

— Я и мои сотрудники ознакомились с вашим проектом во всех деталях. Чрезвычайно изобретательная разработка.

— Вы мне поможете?

— Я вижу тут определенный риск,— замечает Скейн — У Ниссенсона очень мощное это. У вас тоже. Я могу пострадать. Сама концепция синергии [1] содержит в себе риск для коммуникатора. Что не может не учитываться при определении гонорара.

— Никто и не рассчитывает найти дешевого коммуникатора,— бормочет Костакис.

— Я уж точно не дешевый. Но вы, по-моему, можете себе это позволить. Вопрос в том, могу ли я себе это позволить.

— Вы говорите загадками, мистер Скейн. Как все оракулы.

Скейн улыбается.

— К сожалению, я не оракул. Просто канал, через который осуществляется связь. Я не могу предвидеть будущее.

— Вы можете оценить вероятности.

— Только относительно собственного благополучия. И моя оценка может оказаться неточной.

Костакис ерзает.

— Так вы поможете мне или нет?

— Мой гонорар,— говорит Скейн,— составит полмиллиона долларов наличными плюс доля в пятнадцать процентов в корпорации, которую вы учредите с помощью обеспеченного мной контакта.

Костакис покусывает нижнюю губу.

— Так много?

— Не забывайте, я должен разделить гонорар с Ниссенсо-ном. Такие консультанты, как он, тоже недешевы.

— Пусть так. Десять процентов.

— Прошу прощения, мистер Костакис. Я полагал, что в этом деле мы уже миновали момент обсуждения условий. Мне предстоит нелегкий день, поэтому...

Скейн проводит рукой над черным прямоугольником на письмен ном столе, и бесшумно открывается секция пола, под которой уходит вниз шахта лифта. Он кивком указывает на нее. Цвета ковра отражают чувства, обуревающие Костакиса: черный означает гнев, зеленый — жадность, красный — тревогу, желтый — страх, голубой — соблазн. Все смешалось в сложный узор вычислений, которые он сейчас лихорадочно производит в уме. Костакис уступит, это ясно. Тем не менее Скейн не сворачивает с выбранного курса, он делает жест в сторону выхода и предлагает Костакису уйти.

— Хорошо,— выпаливает тот,— пятнадцать процентов!

Скейн дает столу указание подготовить контрактный куб.

— Пожалуйста, положите руку вот сюда,— говорит он.

Костакис прикасается к одной грани куба, Скейн к противоположной. Гладкая кристальная поверхность куба темнеет и делается шероховатой по мере того, как два сенсорных потока бомбардируют ее.

— Повторяйте за мной. Я, Николас Костакис, чей отпечаток руки и резонансный узор зафиксированы в этом контракте, заявляю...

— Я, Николас Костакис, чей отпечаток руки и резонансный узор зафиксированы в этом контракте, заявляю...

— .. .что сознательно и по доброй воле передаю «Джон Скейн энтерпрайзес» в качестве оплаты за оказанные мне профессиональные услуги право акционерного участия в «Костакис транспорт лимитед» или любой компании-правопреемнике в размере...

— .. .что сознательно и по доброй воле передаю...

Они монотонно бубнят по очереди, отчуждая часть компании Костакиса. Отныне она безвозвратно принадлежит Скейну. Потом Скейн регистрирует контрактный куб и говорит: