Экзот имел жалкий вид. Это был похожий на белку стортулианин ростом около трех футов. Его мех, которому полагалось быть глянцево-черным, посерел и потускнел; печальные глаза слезились; хвост повис. И как ни старался он повышать голос, я слышал лишь слабое хныканье.

— Покорнейше прошу прощения, достопочтенный сэр. Я со Стортула-двенадцать, и я истратил все до последнего гроша, чтобы попасть на Хрин и обратиться к вашей милости.

Я сказал:

— Лучше я сразу сообщу вам, что стортулиан у нас полный комплект. Мы имеем особей как мужского, так и женского пола и...

— Это мне известно. Женская особь — случайно не Тайресс?

Я заглянул в инвентарную опись.

— Да, это ее имя.

У маленького экзота вырвался душераздирающий стон:

— Это она! Она!

— Боюсь, у нас нет места для...

— Вы меня не совсем поняли. Тайресс... Она... была... моей собственной, навеки связанной со мной супругой, моим утешением и моей радостью, моей жизнью и моей любовью.

— Странно. Три года назад, когда мы заключали с ней контракт, она сказала, что не замужем. Здесь так и написано.

— Она солгала! Она покинула мою норку, завороженная мечтой о Земле. А наши священные обычаи не дозволяют мне жениться снова. Я обречен на одиночество до конца жизни. Я увядаю, я чахну от тоски по ней. Вы должны взять меня на Землю!

— Но...

— Мне необходимо увидеть ее и этого ее бесчестного любовника. Я должен урезонить ее. Землянин, неужели вы не понимаете, что я должен вновь пробудить в ней пыл? Я должен привезти ее назад!

Лицо мое сделалось каменным.

— Значит, вы вовсе не намерены работать у нас — вам надо просто попасть на Землю?

— Да, да! Найдите кого-нибудь другого с нашей планеты, если вам надо! Верните мне мою жену, землянин! Неужели у вас нет сердца?

Сердце у меня есть, но второй мой принцип — не поддаваться сантиментам. Мне было жаль это создание с его семейными невзгодами, но я не собирался из-за какой-то там инопланетной белки жертвовать своей выгодой, а уж о том, чтобы возить кого-то за свой счет, и говорить нечего!

Я сказал:

— Не представляю, что мы можем сделать. Закон категорически запрещает провоз на Землю инопланетян, кроме как для научных целей. И могу ли я, заведомо зная, что ваша цель не связана с наукой, поступиться своей совестью?

— Но...

— Конечно нет,— не давая ему опомниться, продолжал я.— Возможно, если бы вы просто попросили меня о контракте, я из жалости пошел бы вам навстречу. Однако вам зачем-то понадобилось изливать мне свою душу.

— Я думал, моя искренность тронет вас.

— Она меня тронула. Но ведь сейчас вы, по существу, толкаете меня на преступное мошенничество. Нет, дружище, на это я пойти не могу. Мне слишком дорога моя репутация,— с чувством заключил я.

— Так вы мне отказываете?

— Сердце мое разрывается, но взять вас я не могу.

— Тогда, может быть, вы отошлете назад мою жену?

В контракте всегда имеется оговорка, позволяющая мне отделаться от нежелательного экзота. Для этого достаточно заявить, что он не представляет больше научного интереса. Правительство тут же вернет его на родную планету. Но я не собирался проделывать это недостойный трюк с нашей стортулианкой.

Я сказал:

— Я спрошу ее, хочет ли она вернуться назад. Но не стану отсылать насильно. Может быть, ей лучше на Земле. .

Он весь съежился и, едва сдерживая слезы, поплелся к двери, безвольно, как тряпка. Под конец он уныло сказал:

— Итак, надежды нет. Все пропало. Я никогда больше не увижу радость моего сердца. Всего хорошего, землянин!

Он так разжалобил меня, что я и сам едва не заплакал. Некоторая совесть у меня есть, и мне было не по себе от предчувствия, что это создание из-за меня покончит самоубийством.

Следующие пятьдесят претендентов не причинили нам хлопот. Затем жизнь снова начала осложняться.

Девятерых из пятидесяти мы приняли. Остальные по той или иной причине не подошли и достаточно спокойно это восприняли. Общий итог за день приближался к двум дюжинам.

Я начал уже забывать и возмущенного каллерианина, и историю с неверной стортулианкой, когда ко мне снова неожиданно явился так называемый Илдвар Горб с несуществующего Ваззеназза-XIII.

— А вы как сюда попали? — требовательно спросил я.

— Ваш человек не туда смотрел,— весело откликнулся он.— Ну как, не изменили еще своего решения насчет меня?