Нельзя не отметить, что относительно недавно Тухачевский и Верховский, как военспецы» были если и не единомышленниками, то и заметных расхождений в военных вопросах между ними, видимо, не наблюдалось. На торжественном собрании на Высших Академических курсах (18 февраля 1922 г.), посвященном 4-й годовщине РККА, состав выступавших с речами и их очередность была такой: Л. Троцкий, затем командующий Западным фронтом М. Тухачевский, потом командующий Московским военным округом Н. Муралов, затем А. Верховский и др. Так складывалась «неуставная иерархия» в новой военной элите, которая во второй половине 1930-х годов была в значительной степени «обновлена».

Профессор А.И. Верховский обладал масштабным мышлением и мог научно предвидеть особенности будущих войн, в которых будут широко использованы танки, артиллерия, авиация. Свои научные теории он выводил, имея за плечами опыт двух войн — Русско-японской и Первой мировой.

Он видел грозное лицо войны на всех фронтах: в Восточной Пруссии, в Галиции, в Карпатах, в Малой Азии, в Румынии; наблюдал боевую работу на всех ступенях управления: в стрелковой цепи, в штабе бригады, корпуса, армии, фронта, на суше и на море. Должность военного министра значительно расширила его мировоззрение и кругозор, и война разворачивалась перед ним всесторонне освещенной, всеобъемлющей картиной.

В биографии Тухачевского такой практики не было. Несомненно, что на фронтах Гражданской войны Тухачевский проявил себя незаурядным специалистом, обладавшим большими «оперативно-стратегическими способностями». В 1921 году командующим войсками по борьбе с «антоновщиной», — писал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, — был назначен М.Н. Тухачевский, и «бойцы радовались, что ими будет руководить такой талантливый полководец»{522}.

В воспоминаниях маршала Г.К. Жукова можно заметить противоречивость в отношении к репрессиям в армии. Видимо, сказалось воздействие цензуры. С одной стороны, Георгий Константинович осуждал массовые аресты, имевшие место в армии и справедливо называл их «противоестественными, совершенно не отвечавшими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году»{523}. С другой стороны, буквально на соседней странице, изменения в классовом составе армии были названы «благотворными». Для сына своего времени Г.К. Жукова было отрадным, что к 1937 году рабочие и крестьяне составляли более 70 процентов комсостава, а более половины командиров были коммунисты и комсомольцы. «Одним словом, дела шли хорошо», — констатировал маршал{524}.

В начале 30-х годов массовыми тиражами издавалась патриотическая литература. В одной из таких книг можно было прочитать, что численность Красной Армии составляла 562 тыс. бойцов и что «Красная армия состоит из рабочих, колхозников, батраков, бедняцко-середняцких масс крестьянства и служащих. Буржуазия — кулаки, торговцы, нэпманы — в Красной армии служить не имеют права… Если становится известным, что в Красную армию пролез кулак или торговец, необходимо немедленно об этом сообщить в военкомат или непосредственно в красноармейскую часть»{525}.

Иным был социальный срез армии в дореволюционное время. Служили представители всех слоев общества, обеспечивая внутреннее единство армии: аристократы (в основном в гвардии), в остальных воинских частях и во флоте — представители дворянства, мещане, крестьяне и рабочие, т.е. практически все сословия и национальности.

Маршал И.С. Конев в своих воспоминаниях объективно указывал, что «перед войной при расстановке кадров в армии было допущено немало ошибок, и эти ошибки сказались буквально в первые же месяцы войны…»{526}. Маршал И.С. Конев, к сожалению, не указал «цену» этих кадровых ошибок и не упомянул в своей книге профессора А.И. Верховского, но его дочь восполнила пробел, допущенный ее знаменитым отцом. В своей книге она писала: «Профессор Верховский в лекциях о механизмах управления войсками предлагал вниманию слушателей сопоставления с методами управления большим производством, скажем, в США, и советовал задуматься об инициативе и самодеятельности исполнителей, описанных в книге автомагната Форда «Моя жизнь». И далее: «В академии отлично читал лекции по тактике профессор Верховский, бывший военный министр в правительстве Керенского»{527}.

Сын А.И. Верховского Николай Александрович, гордясь своим отцом, вспоминал, что в годы Великой Отечественной войны многие выпускники курсов «Выстрел», Академии Генштаба РККА, ученики профессора Верховского, стали полководцами и крупными военачальниками, фактически они выиграли войну. По семейным преданиям, идея создания воздушно-десантных войск принадлежала именно профессору Верховскому и была доработана до практического применения Тухачевским. Первый в СССР десант в количестве 12 человек впервые был высажен на окраине Воронежа 2 августа 1930 года; — эта дата считается днем зарождения воздушно-десантных войск.

«Гитлеровские генералы, — писал Маршал Советского Союза А.И. Еременко, — не в состоянии отрицать того, что при создании парашютных войск они использовали наш опыт»{528}. Маршал А.И. Еременко в своих воспоминаниях подчас не называл конкретных имен, но становится совершенно ясно, о ком шла речь. Вопросам приоритета обороны, как известно, придавали основополагающее значение профессора Верховский и Свечин. Маршал А.И. Еременко писал: «Вскоре в связи с грубыми ошибками Сталина в вопросах обороны (выделено мной. — Ю.С.) и истреблением командных кадров многие положительные стороны нашей военной доктрины, нашедшие блестящее подтверждение в ходе киевских маневров, были преданы забвению. Лишь накануне нападения гитлеровцев, когда бушевавшая на Западе уже многие месяцы Вторая мировая война воочию показала правильность основных принципов маневров 1935 года, к нам вернулись вновь — конечно, не ссылаясь на опальные имена тех, кто их разработал и пал жертвой необоснованных репрессий»{529}.

Служба в Академии была постоянно сопряжена для профессора Верховского с огромными трудностями. В ответ на жалобы сестры, что он стал редко писать ей письма, Верховский отвечал:

«…Танюша, милая, я совершенно выбился из сил. Я веду громадную по объему работу, [которая] просто не оставляет у меня ничего живого внутри. Ибо силы мои подорвались за эти годы. Мечтаю хоть в этом году отдохнуть в санатории летом. Те короткие отпуска, которые мне давали, были передышками, но не давали возможность стать на ноги…»