– Квас-водку, двойную.

Дядька поморщился:

– У нас не принято наливать спиртное детям.

– У меня гражданство Культхоса, я имею все гражданские права.

С очень неодобрительным видом дядька смешал в высоком стакане сто граммов лучшей водки с шипучим темным квасом, кинул туда кубик льда и ломтик соленого огурчика, как положено, воткнул тонкую соломинку.

Эн выгребла из кармана халатика пригоршню мелочи, расплатилась. Забралась на крутящийся стул, оглядела трактир. Я заметил, как люди отводят взгляды.

– Да, у меня права взрослого человека, – тихо сказала Эн. Потянула напиток через трубочку. – Да, я училась в специальном учебном заведении. Умею убивать. Так ведь многие умеют. Даже среди вас, верно?

Никто ей не ответил.

– Так почему вы не хотите с нами лететь? – воскликнула девочка. – Это совершенно безопасно, честное слово! И я, и Артем умеем управлять яхтой. У нас все шансы выиграть, все!

Гонщики в темном остались невозмутимы. А вот похожие на подростков – заулыбались. Видимо, они свои шансы тоже ставили достаточно высоко.

– Даже если не победим, – девочка сделала еще глоток, – все равно, разве никто из вас не хочет путешествовать? Увидеть другие миры? Потом вернуться, если нигде не понравится… Слово чести, мы доставим обратно того, кто полетит с нами!

Отец Виталий оглядел притихшую паству, вздохнул и твердым шагом направился к девочке.

– Вы хотите предложить свою кандидатуру? – с самым невинным видом осведомилась Эн. Но мне вдруг показалось, что под ее тоном прячется глухая тоска.

– Милая девочка, – хорошо поставленным голосом произнес наш священник, – я хочу лишь объяснить, почему никто не сможет вам помочь.

– И почему же?

– У нас тихая и мирная планета, – сказал отец Виталий. – Мы христиане, православные. И даже в рамках церкви Единой Воли мы немножко особенные, понимаешь?

– Не совсем, – отчеканила девочка.

– Это надо заглядывать далеко-далеко в историю, милая. – Священник покачал головой. – Наш народ очень многое пережил. Очень долго он истреблял сам себя. Триста лет назад мы лишились даже собственной страны, да так, что и не заметили того. Мы забыли свои корни, мы потеряли веру. И все наше возрождение связано было с верой. Не просто с верой – с верой отцов, дедов, с верностью традициям, с отказом от насилия.

– Я историю знаю. – Эн встряхнула мокрыми волосами. Вытащила из бокала соломинку, сделала крупный глоток. – Короче, пастырь.

– Девочка, трусов среди нас нет, – тихо произнес отец Виталий. – И никто не боится с вами лететь, даже если ты и впрямь столь совершенный киллер, как говорит капитан Огарин. А уж помочь ближнему, помочь слабому – прямой наш долг.

– Что же тогда?

То ли она опьянела от немалой для ее возраста и сложения дозы, то ли просто завелась.

– Милый ребенок, – столь же мягко продолжил отец Виталий. – Твое существование – прямой вызов нашим обычаям и традициям. Не принято у нас, чтобы маленькая девочка умела убивать. И потому быть с тобой рядом – значит не помочь вам, а навредить себе. Понимаешь?

– Брезгуете? – резко спросила девочка.

– Скорбим. – Отец Виталий склонил голову. – Прости, но здесь ты не найдешь попутчика.

– Ваши дети куда разумнее вас. – Девочка прищурилась.

– Даже если кто-то из них по молодости и наивности захочет с вами лететь, – в голосе Виталия прорезались жесткие нотки, – его не отпустят. У нас не Культхос. Совершеннолетие наступает в шестнадцать лет. А никто из взрослых с вами не отправится.

Секунду девочка размышляла. Потом посмотрела на Григория.

– Вы тут единственный, кто служил в имперских силах, воевал, повидал Вселенную, – сказала она. Быстро же Эн собрала информацию. – Вы немолодой человек, но неужели вам не хочется еще раз повидать иные миры? Да и заработать на омоложение, на аТан, в конце концов!

Может быть, отец Виталий и испугался за ответ Кононова. Я – нет. Я дядьку хорошо знал.

– Повидал, повоевал. – Григорий перегнулся через стойку, посмотрел Эн глаза в глаза. – Потому и вернулся. Потому и не полечу с вами. На омоложение, даст Бог, еще успею заработать. Ну а аТан мне не нужен. У нас тихий мир.

Эн как-то сразу сникла. Наверное, до сих пор она еще надеялась, что найдет себе попутчика. Допила коктейль, поморщилась, отставила бокал с ломтиком огурца на дне. Глянула на меня, пробормотала:

– Какая гадость эта ваша квас-кола.

– Конечно, – сказал Кононов. – А ты не заметила, что никто вокруг ее не пьет?

– Гадость, – со вздохом подтвердил отец Виталий. – Исключительно для туристов.

Нет, все-таки они молодцы! Трактирщик и священник – вот кто на самом деле душа нашей общины, а не совет старейшин или городничий. Только что перед гражданами сидела странная, опасная девочка, не то выпрашивающая, не то требующая чего-то непонятного. А теперь – обычная глупая туристочка, ко всему еще малолетняя и с гонором… Все сразу заулыбались – снисходительно, по-доброму. Ромка Цой, подходя к Григорию за добавкой, даже потрепал ее по мокрой голове. Эн дернулась, но выглядело это совсем уж жалко и смешно. Ребенок, притворяющийся взрослым.