– Все действия претендента мне совершенно не понятны и кажутся сущей глупостью, – сказал он как-то Роберту, от нечего делать отправившись вместе с ним на локомотиве в Нортгемптон.

Кабина, в которой они ехали, размещалась над баком с водой – стальным цилиндром, размером с добрую лошадь. Паровой двигатель, чьи массивные поршни вращали внушительных размеров колеса, заставлял локомотив бодро бежать вперед. Если внимательно присмотреться, то внутри двигателя можно было разглядеть кривошип и цилиндр fervefactum,где кипятилась вода. Сзади кабины возвышалась воронка, препятствующая контакту воды с воздухом, для того чтобы вода не испарялась и бак всегда оставался полным.

Бену нравилось наблюдать за работой двигателя. Он испытывал удовлетворение, видя разумное воплощение научной мысли в обыденную жизнь человека. Ему приятно было ехать на огромном звере, пыхтящем паром.

– А что тут понимать? – удивился Роберт. – Джеймс утверждает, что английский трон принадлежит ему, а Ганноверский дом заявляет, что им. Вот они и дерутся.

– Это внешняя причина, но суть-то драки в религиозном разногласии, разве не так? Не будь Джеймс католиком, его бы провозгласили королем.

– Конечно, – согласился Роберт, – но повезло Георгу, он – протестант.

– Как глупо воевать и убивать друг друга только потому, что у вас разная вера.

– Это борьба не за веру, а за власть, Бен, и религия здесь только одежды, в которые они рядятся, чтобы прикрыть истинную суть войны. Да если бы они все разом вдруг разуверились и в Боге, и в дьяволе, то и тогда бы не прекратили воевать друг с другом. Так уж устроен этот мир.

– Тебя послушать, так получается, что Георг вербует наемников в Голландии и Баварии только потому, что ему нравится цвет их мундиров, а вовсе не потому, что боится своих британских солдат, у которых могут оказаться сердца якобитов. [26]

Роберт пожал плечами:

– Я не говорил, будто нет людей, готовых драться из-за своих религиозных убеждений. Именно таких короли и министры посылают на поле боя, а сами тем временем курят дорогие сигары и развлекаются с любовницами. Но заметь, ведь у них у всех – и у Георга, и у Джеймса – разные причины для войны.

– Я счастлив, что у меня есть такой глубокомыслящий собеседник, – съехидничал Бен. Он задумался над тем, что сказал ему Роберт. Это были правила игры большого мира, навстречу которому он сделал всего лишь первый шаг.

Поездка в Нортгемптон заняла целый день, и после того как Бен погрузил и выгрузил несколько тонн зерна, он вернулся домой смертельно уставшим.

Переступив порог, он так и рухнул на один из стульев, составлявших убогую обстановку их комнаты.

Не успел он закрыть глаза и погрузиться в раздумья, в какую же таверну отправиться сегодня на ужин, как Роберт легонько хлопнул его по макушке. Бен повернулся и ткнулся носом в письмо с собственным именем на конверте.

– Наверное, принесли, пока мы отсутствовали, – сказал Роберт.

Бен торопливо и неловко вскрыл конверт, впился глазами в подпись и разочарованно вздохнул.

В конце письма стояло: «Гермес». Что за чертовщина? Кто такой этот Гермес? И тут его осенило, что это чей-то псевдоним, как и его – Янус. Заинтригованный, Бен принялся за письмо.

Уважаемый Янус!

Позвольте мне от лица моего знаменитого учителя, сэра Исаака Ньютона, принести Вам извинения. В настоящий момент он занят делом необычайной важности, которое поглотило все его внимание и энергию. Тем не менее Ваши настойчивые письма были замечены сэром Исааком, и он велел мне – одному из его учеников – познакомиться с Вами лично. В связи с чем я имею удовольствие пригласить Вас на собрание научного клуба. Оно состоится 5 сентября в 6 часов вечера в кофейне «Греция», в Деверо-корт, что находится на Стрэнд. Я, как и все остальные члены нашего общества, с нетерпением жду встречи с Вами.

Ваш покорный слуга

Гермес.

Через два дня, сгорая от нетерпения, Бенджамин Франклин, одетый в новую куртку и жилет, купленные на последние деньги, шел по Стрэнд. Он уже миновал Соммерсет-Хаус, Эссекс-Хаус и старое величественное здание Темпл-колледжа. По улице взад и вперед сновали верховые и паланкины, несущие куда-то напомаженных и надушенных джентльменов и дам. Ливрейные лакеи поспешали вслед за своими хозяевами, молоденькие девушки стайками прогуливались по тротуарам, останавливались, восторженно рассматривая товары на лотках уличных торговцев и в витринах магазинов. Стрэнд походила на реку, полную ярко блистающих драгоценных камней. Река бурлила и клокотала и никак не могла решить, в каком же направлении ей течь.

Бен ничего не замечал вокруг. Он видел лишь маячивший впереди поворот направо, ведущий к Деверо-корт, и там вывеску – «Кофейня „Греция“». С каждым его шагом буквы на вывеске делались все больше и больше.

Было 5 часов 50 минут.

– О красавица в башне высокой, проснись-пробудись от сна глубокого!

Никогда в жизни Адриана не слышала более противного голоса. Все было отвратительным: вызывающее тошноту покачивание кареты, собственный язык, отчего-то ставший непомерно толстым, лучи солнца, острыми копьями бьющие прямо в глаза. Ей казалось, что накануне она утонула в море коньяка и теперь воскресла в неведомом мире отверженных. Она никак не могла вспомнить, что же случилось с ней прошлой ночью.