– Он дома?!

– Ага! – хмыкнула Поля. – Вернее, он здесь был. И чтобы ты не сомневалась: явился он с помпой. Потом, правда, был грандиозный… ну, не скандал, нет. Наташа не ругалась. Она смотрела. Выразительно так, с намеком, пока Егор пытался придумать внятное оправдание. Предупреждая вопрос: ему не удалось. Наташа обиделась, выразила свое решительное несогласие с его поступком и ушла. Егор, когда очнулся, побежал следом.

– В смысле: «очнулся»? – не поняла я. – Она его что, ударила? Типа, пощечину дала?

– Как бы не так! – на сей раз уже почти ржала вслух готесса. – Она ему с ноги в челюсть зарядила – я аплодировала стоя! Серьезно: такой удар! Она же как Ван Дамм, только симпатичнее…

Я схватилась за голову:

– Боже, что теперь будет…

– Не знаю, что скажет бог, но я отвечу за себя. Пойми меня правильно: я люблю твою семью, хотя и считаю их немного чокнутыми, но на сегодня с меня достаточно. Я два часа потратила на Наташу. Сейчас в соседней комнате рыдает Света, и эту девчонку я успокаивать не буду, так и знай!

Я вздохнула: ну да, все логично. Полина и так сегодня перевыполнила свой месячный лимит добрых дел. Глупо было ждать от нее большего.

– Ты только не выгоняй ее, ладно? – тихо попросила я, и готесса все-таки захохотала в трубку:

– И не подумаю! Не хватало мне еще сцепиться с этой несчастной. Я ее Богдану передам, с рук на руки. Или кто там из твоих братьев первым вернется. А сама слиняю домой. Хватит с меня Дня святого Валентина. Спасибо, погуляли…

– Слушай, – прикусила я губу и вдруг выдохнула: – А меня приютишь?

– А как же диалог с Алексом?

– Да… – убитым тоном протянула я. – Во-первых, он еще непонятно когда дома будет. Во-вторых, обязательно начнет выяснять, кто такой Шакуров и почему я с ним ушла. А в-третьих, я все равно у тебя телефон забыла. Надо забрать.

Готесса понимающе хмыкнула:

– И на диване спать опять не хочется?

– Не-а, – призналась я. – Совсем не хочется.

– Ладно, – ответила Поля. – Я передам, что сегодня ты ночуешь у меня. Попроси Юлиана тебя подбросить. С его скоростями ты как раз приедешь к моему возвращению.

– О да, – улыбнулась я, переводя взгляд на тут же напрягшегося временного «водителя». – Возможно, тебе меня еще и ждать придется…

Полина поставила на стол дорогущий серебряный подсвечник, совершенно не вписывающийся в интерьер ее квартиры, налила в бокалы вино, протянула один мне и улыбнулась:

– Ну что, выпьем за День Валентина?

Я хмыкнула в ответ:

– Ага. Не чокаясь…

Мы пригубили вино, но лично я не почувствовала ни восхитительного вкуса, ни дурманящего голову аромата. Возможно, потому, что эта бутылка уже около двух недель стояла открытой у Поли в холодильнике. Она поморщилась, с задумчивым видом повращала бокал вокруг оси, полюбовалась на то, как стекает вино по его внутренним стенкам, и философски заявила:

– Да, такую гадость я еще не пила, – а потом одним резким движением вылила напиток в кухонную раковину. Я тут же последовала ее примеру, потому что второй глоток и сама особо не предвкушала.

Поля вздохнула:

– Но развеяться хочется. Жаль, нечем… Хотя, – тут ее глаза опасно блеснули, и я сразу насторожилась, – нет ли у вас, Ева Моргалис, настроения сыграть в игру: «Сделать и умереть»?

Нервный смешок вырвался у меня почти сам собой:

– А это как?

В ответ Поля коварно подмигнула и, выпрыгнув из-за стола, пулей умчалась в спальню. Оттуда вышла довольная как слон с крошечной бутылочкой, почти мензуркой, наполненной какой-то странной жидкостью.

– Вот! – явно гордая собой, поставила ее на стол. – Семейный рецепт.

– Он неопасный? – осторожно уточнила я. Поля посмотрела на меня, как на Фому Неверующего, и уверенно кивнула:

– Это тебя не убьет!

Не могу сказать, что меня это успокоило: от Полинкиных снадобий пока никто не умер. Но это не значит, что они не заставляли мучиться тошнотой, несварением или продолжительными кошмарами. Наверное, мое лицо отразило мысли в полной мере, потому что подруга закатила глаза и снова опустилась на стул.

– Это – результат моей семейной практики, так что не волнуйся: папа плохому не научит. А яды мы с ним проходили еще в прошлом семестре, так что… Короче, это зелье пробуждает твои истинные желания. То, что ты всегда откладываешь на потом, но о чем втайне мечтаешь и боишься, что однажды тебе просто не хватит времени это сделать. Ну из той же оперы, что «увидеть Париж и умереть». Правда на такие масштабные подвиги тебя толкнет только очень большая концентрация зелья. А мы выпьем всего по глотку, как и рекомендовал папа. Он сказал, что это – как вдохновение. Главное: не переборщить.