Отряд собирался устроить засаду на немецкую автоколонну, которая должна была пройти по одной из горных дорог в Аппенинах. Но, заглянув по пути в деревню, партизаны наткнулись на свадьбу. Да вдобавок женился какой-то родственник одного из бойцов отряда. Пропустить такое дело было никак невозможно, и партизаны всем составом загудели до утра.

Утром, естественно, тоже никуда не пошли, потому что автоколонна уже проехала и устраивать на нее засаду было бестолку. Больше всех раздосадованы были немцы: получив от своего информатора сигнал о месте и времени партизанской засады, они прождали там весь вечер, ночь и утро, и в конце концов ушли, не забыв в отместку повесить незадачливого предателя.

В Италии Юзек довольно было сошелся с местной девицей по имени Грета и сам не заметил, как оказался женатым — противостоять ораве родственников, тут же взявшихся его окрутить, как положено по местным обычаям, бравый капрал не смог. К моменту, когда закончилась война, он был уже женат, но его путь в Польшу оказался осложнен тем, что никакими документами Юзеф Лучак не располагал, да и не знал, как примет его Польша.

С одной стороны, он боец, дезертировавший из армии. С другой — он служил у Андерса, являющегося злостным врагом новой Польши. Как ни поверни, со всех сторон плохо. Тем не менее долго ли коротко ли, но в Польшу он все-таки пробрался, достиг родных мест, а там узнал, что средняя сестра Янка вышла замуж не абы за кого, а за целого генерала и теперь обретается в Варшаве. Потратив еще некоторое время, он отыскал и дом генерала Речницкого…

После наблюдений за семейной жизнью Янкиного брата ни одна итальянская кинокомедия не могла бы показаться Нине гротеском или преувеличением. Сцены, которые закатывала своему супругу Грета, полностью соответствовали всем законам жанра: душераздирающие вопли, приличествующие разве тому, кто воочию столкнулся с Концом Света, поток изощренных ругательств и еще более изощренных проклятий, посылаемых на голову всех родных и близких незнамо до какого колена, битье посуды, таскание друг друга за волосы и за одежду… В общем, нормальная итальянская семья. Поругались, спустили пар, притихли, через пять минут смотришь — воркуют, как голубки, и бросают друг на друга умильно-влюбленные взоры.

Привыкла Нина к таким манерам быстро — пусть их, коли им так нравится, — но понять глубинный смысл такого способа общения между собой так и не смогла.

Янка, несмотря на превращение в столичную жительницу, продолжала вести себя все так же, как и в прежние годы. Драгоценности, платья, шубы, которые генерал покупал одновременно и дочке, и жене, чтобы никого не обидеть и не выделить, Янка складывала в сундук. Извлекались они оттуда лишь по особо торжественным случаям и при выходе на люди, а остальное время генеральская жена шастала по дому в одном и том же затрапезном халате (хотя и разных красивых халатов у нее тоже хватало).

При том, что до Янки-младшей жене генерала в общем-то дела не было, она проявляла неумеренную заботу о ее поведении, которое, по мнению генеральши, просто обязано было соответствовать ее представлениям о том, что приличествует, а что нет генеральской дочери.

С очередного дела боевка ZMP возвращалась за полночь. Транспорт уже не ходит, все устали, как черти, да еще практически весь день на голодный желудок. Нина размышляла недолго — взяла да и притащила всех к себе домой. Пробравшись потихоньку в свою комнату и разместив там ребят, она взяла с собой двух помощников и устроила налет на подвал, где в огромном количестве были запасены всякие соленья, колбасы да окорока, и на кухню, где их главным образом интересовал хлеб.

Перекусив как следует, стали устраиваться спать. Ребята по-рыцарски уступили кровать девушке, хотя она настаивала, что на этом широченном ложе можно валетом уместить сразу четверых. Тем не менее ее товарищи улеглись вповалку на полу. Уснули лишь посреди ночи и, понятное дело, рано поутру глаза еще продрать не успели. Янке, заглянувшей в спальню к падчерице, предстало зрелище, от которого она чуть не упала в обморок.

— Как! — возмущалась она, когда Нина, напоив ребят кофе, отправила их по домам. — Мужчины! В девичьей спальне! Что я скажу твоему отцу?!

— А что ты ему должна сказать? — не поняла девушка.

— Но репутация! — всплеснула руками пани генеральша. — Кто же поверит после такого, что ты сберегла свою невинность до свадьбы?!

Между тем болезнь почек у Янки стала прогрессировать, отчего молодая женщина, и без того отнюдь не худенькая, начала заметно полнеть. Ей все сложнее становилось управляться по дому, и Нина все больше и больше брала на себя возню с братишками.

Однажды в доме генерала произошло событие, не на шутку перепугавшее всех его обитателей. Внезапно обнаружилось исчезновение старшего из малолетних сводных братишек Нины — Юрки. Когда больше часа поисков ничего не дали, Янка позвонила мужу на работу. Вскоре обеспокоенный донельзя Якуб примчался домой и сразу поднял на ноги войска и полицию.

— Я должен предполагать самое худшее, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Моего сына похитили, чтобы добиться чего-то шантажом от меня.

Повторный тщательный обыск дома не обнаружил никаких следов. Во время поисков Нина заметила, что охотничья собака Норма пытается привлечь к себе внимание, тычась во всех носом и порываясь куда-то тащить зубами сновавших по дому людей. От нее нетерпеливо отмахивались. А Норма, надо сказать, была весьма умной собакой. Она могла даже отвечать на телефонные звонки. Когда никого не было дома, она снимала зубами трубку зазвонившего телефона, клала ее на стол, гавкала несколько раз, а потом клала на место, хотя никто ее этому не учил.