Успех окрыляет. Средство для решения проклятых вопросов было найдено.

Год 1879-й вошёл в историю России как год тревожный, полный роковых предвестий и мрачных ожиданий. В самом его начале, в январе, по Петербургу распространились прокламации какого-то непонятного «Северного союза русских рабочих». В них ясно ставилась цель: «Ниспровержение существующего политического и экономического строя государства как строя крайне несправедливого». В остальном программа Союза крайне эклектична. Среди требований – свобода слова, печати, собраний и сходок; замена постоянной армии вооружённым народом; уничтожение паспортной системы и свобода передвижения; наконец, прекращение преследований по политическим делам, а заодно – уничтожение сыскной полиции. Во всём этом – смешение мотивов либеральных песен с анархическими, и даже с такими, в которых слышатся блатные аккорды преступного мира. Вслед за появлением прокламаций, по заводам и фабрикам столицы прокатилась волна стачек. Рабочие вроде бы собирались идти с прошением к градоначальнику Зурову, или даже к самому наследнику престола. Не успели. Закончилась эта январская вьюга тем, чем только и может закончиться любое проявление социальной активности в царстве государственно-капиталистического деспотизма: столкновениями рабочих с полицией, арестами и бездумными административными расправами.

Как выяснилось впоследствии, одним из составителей программы полумифического «Северного союза» был рабочий-столяр Степан Халтурин, из крестьян Орловской губернии. Поучаствовав в январе 1879 года в шараханьях нестройных рядов питерских пролетариев, он разочаровался в возможностях рабочего движения. Новых единомышленников он нашёл среди землевольцев, вдохновлённых примером Засулич и Кравчинского. Им надо было во что бы то ни стало превзойти своих предшественников. Не какой-нибудь там градоначальник или шеф жандармов должен стать объектом их социальной мести, а сам царь. И новое бессмысленное злодеяние не заставило себя ждать.

2 апреля, ранняя весна. Государь император отправился на свою традиционную дневную прогулку. После покушения Каракозова прошло тринадцать лет без двух дней – можно было подзабыть испытанный тогда страх. Но револьверы и кинжалы, направленные на ближайших сановников, не давали успокоиться. Места для столь любимых Александром II (как и двумя его венценосными предшественниками) пеших прогулок приходилось теперь выбирать с осторожностью, поближе к Зимнему дворцу, который казался ещё гранитной скалой безопасности. Набережные Невы, Дворцовая площадь, Мойка… Охрана государя была усилена, но кому хочется всё время ходить под конвоем? Приблизившись к широкому Певческому мосту, император дал знак своим спутникам, чтобы те чуть поотстали. Кругом не видно ничего подозрительного, а побыть в одиночестве так необходимо. Заложив правую руку за спину, а левую по-военному держа вертикально-неподвижно, как бы придерживая саблю, государь величественно вступил на дугообразный подъем моста. И тут перед ним возник, как из-под земли вырос, какой-то человек, кажется, молодой, внешности неприметной. Впрочем, разглядеть его властелин великой империи не успел. Но успел, к своему счастью, увидеть в руке человека чёрный ствол и, прежде чем оттуда вырвалось адское пламя, рванулся в сторону. Выстрел, другой, третий, четвёртый, пятый! Необъяснимым образом вспомнив то, чему его обучали на военных занятиях лет сорок назад, Александр Николаевич метался, отпрыгивая и приседая, уклоняясь от пуль, инстинктивно придерживая левой рукой фуражку. Пять выстрелов – пять промахов. Всё.

Подбежавшие охранники повалили стрелявшего на землю; он пытался проглотить что-то, как потом оказалось, яд, но его скрутили. Царь уже стоял по-прежнему величественно-прямо, но дышал тяжело, хрипло, лицо его, и без того бледное, было бескровнее обычного, губы посинели.

Личность стрелявшего была вскоре установлена, да он и не таился. Из протокола допроса, произведённого в тот же день: «Зовут меня Александр Константинович Соловьев, коллежский секретарь из дворян Петербургской губернии… Я окрещён в православную веру, но в действительности никакой веры не признаю. Ещё будучи в гимназии, я отказался от веры в святых… Отрекся даже и от верований в Бога, как в существо сверхъестественное. Служил учителем в Торопецком уездном училище до 75 года; затем решился жить среди народа и преимущественно в Нижегородской губ. В Петербург прибыл в декабре, постоянной квартиры не имел; то ночевал у родных… то где попало, даже на улицах. Сознаюсь, что намерен был убить государя, но действовал я один – сообщников у меня не было. Мысль об этом возникла у меня после покушения на жизнь шефа [жандармов]».

Следствие и суд были ещё более скорыми, чем по делу Засулич. 25 мая Верховный уголовный суд вынес приговор – смерть через повешение, и 28 мая долговязое, нескладное тело Александра Соловьёва задёргалось в петле на традиционном месте казней – Смоленском поле.

Видимо, следствию и тут «всё было ясно». «Действовал один» – ну так действовал один. Правда, на сей раз связями государственного преступника занялись более внимательно, кое-кого даже арестовали. Но самого-то главного жандармские следователи так и не выявили. Соловьёв был хорошо известен в том кругу вчерашних студентов-пропагандистов, вдохновлённых образами Засулич и Кравчинского, которые уже полным ходом, со всей возможной решительностью и самоотверженностью, создавали первую настоящую террористическую организацию в России. Через три месяца после казни Соловьёва она обретёт чёткую структуру и имя, под которым войдёт в историю: «Народная воля».

Об истории «Народной воли», обо всех деталях террористической охоты, организованной её вождями на русского царя, мы рассказывать не будем – эта тема достойна отдельной книги. Напомним только основные факты в хрестоматийном изложении.

Ещё весной 1879 года несколько землевольцев – решительных сторонников террора – объединяются в группу, для которой придумывают гимназическое название: «Свобода или смерть!» Собравшись 15 июня на пикник в лесочке под Липецком, фанатики – среди которых будущий узник Шлиссельбургской крепости Николай Морозов, будущий создатель «адских машин» и проекта космической ракеты Николай Кибальчич, будущий ренегат и монархист Лев Тихомиров – выносят смертный приговор Александру II. В августе террористическая организация окончательно сложилась и обрела имя: «Народная воля». В её рядах, кроме названных, появляются: творец конспирации Александр Михайлов, прирождённый лидер Андрей Желябов, уже известный нам соучастник убийства Мезенцова Александр Баранников. Чуть позже состав пополняется прекрасными и самоотверженными представительницами знатных дворянских родов: Верой Фигнер и Софьей Перовской. Первое покушение они готовят на железной дороге в ноябре 1879 года: закладывают под рельсы взрывные устройства в трёх местах на пути следования царского поезда. Но царский поезд трижды избегает крушения, под откос оказывается пущен поезд свиты. Народовольцы не падают духом. Примкнувший к ним Степан Халтурин предлагает новый дерзкий план: взорвать царя в его собственной резиденции, в Зимнем дворце. Он, хороший столяр и плотник, устраивается во дворец на работу и тайком, фунт за фунтом, проносит в карманах взрывчатые вещества и все материалы, необходимые для взрывного устройства. Ужасную мину – три пуда (полцентнера) динамита – он закладывает в воздуховодной трубе под полом Белой столовой, в которой государь обычно обедает в кругу семьи. 5 февраля 1880 года гремит страшный взрыв, убиты и ранены десятки человек – прислуга, солдаты – но царь, опоздавший на несколько минут к обеду, остаётся невредим.

Халтурин успевает скрыться (его поймают через два года в Одессе, в связи с другим покушением, и повесят). Но результатом взрыва становится изменение политического курса. Уже через четыре дня создаётся Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка во главе с графом М. Т. Лорис-Меликовым. У нового государственного мужа широчайшие полномочия и двуединая программа действий: беспощадная борьба с крамолой и уступки обществу в виде продолжения либеральных реформ. В скором времени он становится министром внутренних дел, ему переподчиняется Особый корпус жандармов, III Отделение упраздняется вовсе, а все правоохранительные структуры империи соединяются в том же министерстве под управлением Департамента полиции (директор барон И. О. Велио – личность малоприметная, но в апреле 1881 года его сменит Вячеслав Константинович Плеве – запомним это имя). Агентура Департамента внедряется в круги революционеров. Поздней осенью начинаются аресты среди активистов «Народной воли», но эти провалы только подталкивают вождей к действию.

Под руководством Андрея Желябова в конце года разрабатывается новый план: закладка взрывного устройства в подкоп под Малую Садовую улицу, по которой царь регулярно ездит в Михайловский манеж. Одновременно – подготовка заговора среди офицеров (для этого Желябов создаёт при «Народной воле» тайную военную организацию). Работа над осуществлением плана идёт буквально наперегонки с действиями полиции. В декабре-январе один за другим в лапы полиции попадают руководители народовольческого подполья (правда, почти все непосредственные участники готовящегося покушения по странному стечению обстоятельств остаются на свободе). Наконец всё готово и день покушения назначен: 1 марта 1881 года.