— Я тебя люблю! — прошептала Петрина, все еще смущенная и взволнованная этим поцелуем.

— Я тоже люблю тебя!

И хотя она не могла видеть его лица, она догадалась, что он улыбнулся, говоря эти слова.

— Ты… любишь меня? — прошептала она. — Это… действительно так?

— Действительно! Это правда, — ответил граф. — Но, дорогая, согласись: это не самое лучшее место, где я могу говорить о своей любви к тебе.

— Да разве это имеет значение, где говорить? — спросила Петрина. — Я мечтала, я молилась о том, чтобы ты почувствовал ко мне хоть немного… тепла… Но о твоей любви я не могла и мечтать!

— Я сопротивлялся этому чувству, — признался граф. — Я не хотел никого любить, но перед тобой, Петрина, устоять было трудно. Я понял: какое бы тяжкое преступление ты ни совершила, я готов прийти тебе на помощь. А это значит, что я не могу жить без тебя!

Петрина слабо вскрикнула: это был возглас счастья — подлинного, глубокого счастья. Объятия графа стали еще теснее.

— И если ты действительно убила бы Роулока, мы вместе уехали бы за границу.

— Ты хочешь сказать, что уехал бы со мной?

— Неужели ты думаешь, что я оставил бы тебя в беде одну? — спросил он почти резко и рассмеялся: — Уж если ты умудрилась навлечь на себя столько неприятностей, будучи под моей опекой, то страшно даже представить, что ты способна натворить без моего присмотра!

— Я хочу только одного — быть с тобой ежечасно и навсегда!

— Так оно и будет, дорогая! — ответил граф. — Хотя я заранее трепещу при мысли, что за жизнь ты мне устроишь.

— Я буду хорошей… Я сделаю все, что ты захочешь! — И в голосе Петрины прозвучала страсть.

Она помолчала, а затем вновь обратилась к нему с тревогой во взгляде:

— Но ты… правда, так думаешь? Ты действительно думаешь, что… как ты сказал… любишь меня?

— Да, именно это я думаю и чувствую! — ответил граф. — И я сделаю все, чтобы ты поверила в это, моя милая, как бы долго мне ни пришлось тебя убеждать.

Петрина затаила дыхание.

— Пожалуйста, — прошептала она, — пожалуйста, поцелуй меня опять!

И опять она ощутила губы графа, и снова у нее было такое чувство, будто она вознеслась на небеса.

Поцелуй был еще более страстный и требовательный, и она вдруг почувствовала, как внутри нее словно вспыхнул язычок пламени, обострив все ее тайные желания и разгораясь все больше и больше, грозя превратиться в пожар страсти.

Его сердце бешено билось у ее груди, и она поняла, что возбуждает его.

— Я тебя люблю! Люблю тебя! — прошептала она, однако он разжал объятия.

— И я тебя люблю, моя своевольная и непредсказуемая красавица! А теперь, любимая, поедем домой!

Когда они вышли из особняка, Петрина с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух и прошептала:

— Да, это место правильно назвали райским!

Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. Взявшись за руки, они медленно перешли на другую сторону улицы — там поджидала их карета с гербом. Граф подсадил Петрину и поднялся следом за ней; лакей захлопнул за ними дверцу, и влюбленные снова оказались в объятиях друг друга. Петрина склонила голову к плечу графа, вздохнула блаженно и сказала:

— Расскажи, как все было.

— Я приехал в «Плюмаж». Один из моих грумов вел в поводу запасную лошадь, другой правил коляской, которой ты завладела таким странным для великосветской дамы образом.

— Владелец был очень возмущен?

— Когда я подъехал к гостинице — между прочим, вся дорога заняла три четверти часа — и вошел в холл, я увидел перед собой небольшую группу людей, которые что-то громко обсуждали. Заметив меня, они замолчали. Я спросил: «Никто из вас не потерял коляску и двух лошадей?» На мгновение все удивленно замолчали, а потом пожилой джентльмен, по виду деревенский помещик, выступил вперед и произнес: «У меня стащили экипаж, сэр!» — «Тогда я имею удовольствие вернуть его вам, — сказал я. — Я обнаружил его у дороги. Рядом никого не было, и лошади мирно щипали травку на обочине».

В этом месте рассказа граф улыбнулся и продолжал:

— Раздались возгласы, поднялся шум, и наконец, мне удалось спросить: «А что случилось? Почему вы решили, что лошадей и коляску украли?» — «Их стащила какая-то лондонская вертушка, сэр, — объяснил хозяин. — Она приехала сюда с джентльменом, назвавшимся лордом Роулоком!» — «И что же все-таки случилось?» — «Очень нехорошая девица оказалась, сэр, — отвечал хозяин. — Она поссорилась с джентльменом, а затем пырнула его в живот ножом». — «Благое небо! — вскричал я. — И он серьезно ранен?» — «Да уж, серьезнее не бывает, сэр. Хирург сказал, что за ним нужно как следует ухаживать несколько недель, прежде чем он встанет на ноги». — «Какое это для вас неудобство!» — посочувствовал я. Но хозяин мне подмигнул и ответил: «Да нет, у нас сейчас мало постояльцев, сэр». — «Ну, тогда я уверен, что вы за ним будете очень хорошо ухаживать!»