И мистер Белл написал письмо, которое миссис Шоу оросила слезами, как те письма, что она получала от своего дорогого генерала, когда у него случался приступ подагры, и которые она всегда ценила и берегла. Если бы мистер Белл предоставил ей выбор, прося или убеждая ее, возможно, она бы отказалась и не приехала, хотя от всего сердца сочувствовала Маргарет. Ему пришлось резко и не вполне учтиво настоять на приезде, чтобы заставить ее преодолеть свою vis inertiae [53] и позволить горничной унести багаж после того, как та закончила укладывать сундуки. Эдит, в чепце, шали и слезах, вышла на верхнюю площадку лестницы, а капитан Леннокс пошел провожать миссис Шоу до экипажа.

— Не забудь, мама. Маргарет должна приехать и жить с нами. Шолто поедет в Оксфорд в среду, и ты должна известить его через мистера Белла, когда нам тебя ожидать. И если тебе понадобится Шолто, он сможет приехать из Оксфорда в Милтон. Не забудь, мама, ты должна привезти Маргарет.

Эдит вернулась в гостиную. Мистер Генри Леннокс сидел там, разрезая страницы нового «Ревью». Не поднимая головы, он сказал:

— Если вы не хотите надолго лишаться Шолто, Эдит, я надеюсь, вы позволите мне поехать в Милтон и оказать там посильную помощь.

— О, благодарю вас, — ответила Эдит. — Думаю, что мистер Белл сделает все, что в его силах, и больше помощи не потребуется. Однако от университетского профессора вряд ли следует ожидать находчивости. Дорогая, любимая Маргарет! Разве не замечательно, что она снова будет здесь жить? Вы с ней неплохо ладили в прошлом.

— Мы? — равнодушно спросил он, сделав вид, что его заинтересовала заметка в «Ревью».

— Ну, возможно, и нет… Я забыла. Меня интересовал только Шолто. Но разве не удачно сложилось, что моему дяде суждено было умереть именно сейчас, когда мы вернулись домой, поселились в старом доме и вполне готовы принять Маргарет? Бедняжка! Придется ей заново ко всему привыкать! Я обновлю ситец в ее спальне, и комната будет выглядеть свежее и светлее, что хоть немного развеселит кузину.

С такими же добрыми намерениями миссис Шоу ехала в Милтон, порой испытывая страх перед первой встречей и размышляя о том, что ей придется пережить. Но чаще всего она раздумывала о том, как бы поскорее увезти Маргарет из «этого ужасного места» и вернуться в уютную обстановку Харли-стрит.

— О боже! — сказала она своей служанке. — Ты только посмотри на эти трубы! Моя бедная сестра Хейл! Вряд ли я смогла бы отдыхать в Неаполе, зная, как она живет! Я должна была приехать и забрать ее и Маргарет отсюда.

А себе она призналась, что всегда считала своего зятя очень слабым человеком, но самую большую слабость он проявил, променяв очаровательный Хелстон на это ужасное место.

Маргарет все так же неподвижно, безмолвно и без слез лежала на диване. Ей сказали, что приедет тетя Шоу, но она не выразила ни удивления, ни радости, ни недовольства. Мистер Белл, к которому вернулся аппетит, оценил старания Диксон и даже насладился ее стряпней, но тщетно пытался заставить Маргарет попробовать «сладкое мясо», [54] тушенное с устрицами. Она покачала головой с тем же молчаливым сопротивлением, как и в предыдущий день. И ему пришлось утешиться, съев все самому. Но Маргарет первая услышала, как остановился кеб, доставивший тетю со станции. У нее дрогнули веки, порозовели и задрожали губы. Мистер Белл спустился вниз встретить миссис Шоу. Когда они поднялись, Маргарет стояла, пытаясь справиться с головокружением. Увидев тетю, она пошла к ней навстречу и упала в раскрытые объятия, впервые найдя облегчение в слезах на плече тети Шоу. Мысли о тихой, размеренной любви, о привычной нежности, о родстве, необъяснимое семейное сходство взглядов, голосов, жестов — все это в тот момент так сильно напомнило Маргарет о матери, что воспоминания смягчили и растопили ее онемевшее сердце потоком горячих слез.

Мистер Белл незаметно вышел из комнаты и спустился в кабинет, где приказал разжечь камин и попытался отвлечься, снимая с полок книги и просматривая их. Каждый томик навевал воспоминания об умершем друге. Возможно, это занятие и отвлекло его от двухдневного присмотра за Маргарет, но оно не избавило от мыслей о ее отце. Он обрадовался, заслышав голос мистера Торнтона, который спрашивал разрешения войти в дом. Диксон ответила ему довольно надменно. С приездом миссис Шоу и ее служанки она вновь принялась грезить о былом великолепии рода Бересфордов, «положении» — как Диксон нравилось его называть, — которого ее юная хозяйка была лишена и которое, благодарение Богу, теперь ей возвращали. Эти грезы, о которых она с упоением рассказывала служанке миссис Шоу, между делом ловко выведывая все подробности роскошной обстановки и уклада дома на Харли-стрит в назидание Марте, сделали Диксон несколько высокомерной по отношению к жителям Милтона. Всегда испытывая благоговейный страх перед мистером Торнтоном, тут она осмелилась довольно резко заявить ему, что сегодня вечером он не сможет увидеть никого из обитателей дома. Она почувствовала себя неловко, когда ее утверждение немедленно опроверг мистер Белл, открыв дверь кабинета и пригласив гостя войти:

— Торнтон! Это вы? Зайдите на пару минут. Мне надо поговорить с вами.

Мистер Торнтон прошел в кабинет, а Диксон пришлось вернуться на кухню и восстанавливать собственное самоуважение проникновенной историей об экипаже сэра Джона Бересфорда и его шестерке лошадей, когда он был шерифом графства.

— Я уж и не помню, что собирался вам сказать. Только грустно сидеть в комнате, где все напоминает тебе об умершем друге. И к тому же Маргарет и ее тетя должны побыть в гостиной наедине.

— Миссис… ее тетя приехала? — спросил мистер Торнтон.

— Приехала? О да! Со служанкой и прочим. Наводит на мысль, что она могла бы и без приглашения приехать — в такое-то время! А теперь мне придется перебраться в «Кларендон».

— Вам не стоит перебираться в «Кларендон». У нас в доме пустуют пять или шесть комнат.

— Хорошо проветренных?

— Я думаю, в этом на мою мать вполне можно положиться.

— Тогда я только поднимусь наверх и пожелаю этой измученной девочке спокойной ночи, поклонюсь ее тете и сразу же уйду с вами.