Когда мы уже собирались уходить, в кабинет вошел запоздавший заместитель начальника соседнего с нами райотдела, который сообщил начальнику угрозыска города о случае в аптеке.

— Ну и что вы предприняли по этому поводу? — спросил начальник угрозыска, не слишком дружелюбно отозвавшись о действиях дежурного, отпустившего Рязанцева.

— Когда Рязанцев не явился по повестке, мы решили произвести у него обыск, но наш районный прокурор Тихонов не дал на это своего согласия.

— И пожалуй, он со своей стороны был прав, — задумчиво сказал начальник угрозыска, не подозревая о всех мотивах, которыми при этом руководствовался Тихонов. — Ведь у вас не было достаточных оснований для обыска Рязанцева. Но сейчас обстоятельства складываются так, что задержать его необходимо. За санкцией обратитесь непосредственно к прокурору города.

Когда через полчаса в районный отдел милиции привели задержанного Рязанцева, выяснилось, что к попытке получения лекарства по подложному рецепту он не имеет никакого отношения. Задержанный — маленький, лысоватый человек — так разительно отличался от высокого, широкоплечего афериста, присвоившего себе его фамилию, что спутать их было невозможно.

— Я единственный Рязанцев, — гордо сказал он, — проживающий по этому адресу вот уже двадцать лет.

Когда Рязанцева попросили предъявить паспорт, он признался, что потерял этот документ еще на прошлой неделе неизвестно где, но еще надеется найти его дома и поэтому до сих пор не заявил о пропаже в милицию. Когда же Рязанцеву сообщили приметы разыскиваемого преступника, он вдруг разразился проклятиями:

— Черт побери, это же мой жилец. Так вот куда делся мой паспорт! Ах негодяй, негодяй!

С трудом успокоившись, Рязанцев рассказал, что два года назад он познакомился на вокзале с человеком, который назвал себя Сергеем Мешковым. Пожаловавшись Рязанцеву на то, что ему не удалось устроиться в гостинице, Мешков попросил разрешения переночевать у него две ночи, разумеется за плату.

— Два года я о нем ничего не слышал, — продолжал рассказывать Рязанцев. — А неделю назад он снова появился и опять попросил меня пустить его к себе. Мне это было даже очень кстати. Я как раз собирался на недельку к дочке в деревню, и можно было на него оставить квартиру. Когда я вернулся из деревни, он уже съехал. Ах подлец, ах негодяй!

На основании рассказа истинного Рязанцева начальник районного отдела милиции немедленно сообщил Тихонову, что его протеже, по всей видимости, профессиональный и очень опасный преступник. Тихонов тотчас же позвонил Званцеву.

— Ну что ты звонишь мне по пустякам! — взорвался прокурор города. — Неужели ты не в состоянии решить вопрос о каком-то Рязанцеве самостоятельно?

— Но ты же сам мне сказал, чтобы я не давал санкции на его арест.

После небольшой паузы, во время которой Тихонов отчетливо слышал стук своего сердца, Званцев сказал:

— Если ты устал, возьми отпуск и отдохни. Я же еще пока не сумасшедший и эту фамилию слышу первый раз…

Оперативное совещание группы в отделе проводил Кунгурцев. Первым попросил слова я.

— Итак, — сказал я, — вместо одного преступника нам предстоит искать сразу двоих. Хотя мнимый Рязанцев находится вроде бы в компетенции соседнего с нами районного отдела, но, как выяснилось, на совещании у начальника угрозыска города, между ним и Викторовым существует самая прямая, непосредственная связь. Дело в том, что рецепты, предъявленные мнимым Рязанцевым в аптеке, и рецепты, которые Викторов щедро раздавал родственникам умирающих больных, выписаны одной рукой на бланках, украденных в больнице текстильщиков.

— Трудно сейчас решить, какая связь между ними, — сказал мой приятель, оперативный уполномоченный угрозыска Миша Петелин. — Может быть, Викторов, так нагло проникающий в больницы, украл в одной из них бланки рецептов, заполнил их и передал своему сообщнику, а может быть, и просто продал первому подвернувшемуся покупателю. В этом случае они и не обязательно должны быть сообщниками.

— Искать, конечно, надо обоих, — сказал старший группы капитан Кузнецов. — Но я считаю, что сосредоточить наши усилия надо главным образом на Викторове. И хотя, конечно, эта фигура покрупнее той, что выдает себя за Рязанцева, и поймать Викторова будет сложнее, но не забывайте, что о нем нам больше известно — и его запоминающаяся внешность, и хромота, и суковатая палка, и методы «работы».

— Рано или поздно он опять придет в какую-нибудь больницу, — сказал я.

— И наша первая задача оповестить о нем все больницы города, а может быть, даже организовать там дежурства наших сотрудников… — поддержал мою мысль Миша Петелин.

Когда мы все высказались, слово взял Кунгурцев:

— В том, что между так называемым Рязанцевым и так называемым Викторовым есть какая-то связь, сомнений быть не может. Но эта связь лежит на поверхности, а вглубь вы почему-то не заглядываете. Затеянная вами дискуссия о том, кто более опасный и опытный преступник — Викторов или так называемый Рязанцев, на первый взгляд никакого значения не имеет. Но это только на первый взгляд. И вот почему. Безусловно, это большая наглость — представиться ученым консультантом, сделать записи в историях болезни, осмелиться разговаривать с лечащим врачом на профессиональные темы. Но разве менее нагл другой преступник, присвоивший себе чужой паспорт, переклеивший в нем фотографию и предъявивший его потом в милицию. Он рисковал немедленным разоблачением. Ведь, не мог же Рязанцев знать, что ему попадется разиня дежурный. Но он все-таки выдал себя за другого, потому что хотел любой ценой выиграть время, потому что не один раз попадал в подобные ситуации и привык не теряться ни при каких обстоятельствах. Но этого еще мало. Уйдя из милиции, он понимает, что рано или поздно до него докопаются. Скорее рано, чем поздно. Возможно, кстати, что под этой фамилией он совершил что-то, о чем мы еще не знаем. В том, что милиция не бездействует, его убеждают две полученные им повестки. Тогда он решается на отчаянный шаг, наглость которого вообще не идет ни с чем в сравнение, — звонит районному прокурору и выдает себя за прокурора города.

— Простите, Петр Иванович, — рискнул я перебить его, — но зачем же ему было звонить Тихонову и просить за Рязанцева, то есть за другого человека?

— Да потому, что таким образом, ничем, в сущности, не рискуя, он выиграл два дня. Если бы не звонок, его стали бы разыскивать на два дня раньше. Для такого преступника это не так уж мало, как может показаться. Итак, для обоих преступников характерны наглость и решительность, добавьте к этому рецепты, выписанные одной рукой, и…

— Ну, а мотивы, мотивы уж у них безусловно разные, — перебил его капитан Кузнецов.