11

Это противоречит другому показанию, что Пушкин не писал русских стихов в малолетстве, но мы оставляем здесь слова г. Макарова. Притом же тут совершенной исключительности допустить нельзя. Пушкин мог погрешить и русским четверостишием в это время. Ударение на «о» считалось в то время признаком высокой речи.

12

О, Боже мой! (фр.).

13

В архивах лицея, по свидетельству г-на Гаевского (см. «Современник», 1853, № II), сохранены ведомости о дарованиях, прилежании и успехах воспитанников лицея: с 1 ноября 1812 по 1 января 1814 и с 19 ноября 1812 по 1 февраля 1814 года.

В первой, за географию, всеобщую и российскую историю, профессор Кайданов аттестовал Пушкина так: «при малом прилежании, оказывает очень хорошие успехи и сие должно приписать одним только прекрасным его дарованиям. В поведении резв, но менее противу прежнего». Во второй, составленной профессором логики и нравственных наук А. П. Куницыным, Пушкин аттестуется: «весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень невелики, особенно по части логики».

14

До приятного свидания (фр.).

15

Прилагаем перевод куплетов: «Когда восторженный поэт читает вам свою оду или свое приношение; когда вялый рассказчик тянет слова; когда, наконец, слушаете попугая, не находя ни одного забавного слова, – вы спите, вы зеваете в платок ваш, вы ждете нетерпеливо минуты сказать: «до свидания! до свидания!» Но с глазу на глаз со своей милой или с умными людьми наступают минуты истинного блаженства. Вы довольны, вы поете и смеетесь. Старайтесь тогда продолжить мирную беседу вашу и к концу вечера, прощаясь с друзьями и бутылками, пойте: «до свидания! до свидания!»

16

Немногие помнят теперь землетрясение, бывшее в Москве в 1802 году. Вот начало статьи, помещенной тогда в «Вестнике Европы», изд. Н. М. Карамзина («Вестник Европы», 1802, часть VI, № 21, стр. 69. Москва): «14 октября, в исходе второго часа пополудни, мы чувствовали легкое землетрясение, которое продолжалось секунд двадцать и состояло в двух ударах или движениях. Оно шло от востока к западу и в некоторых частях города было сильнее, нежели в других: например (сколько можно судить по рассказам), на Трубе, Рождественке и за Яузою. Оно не сделало ни малейшего вреда и не оставило никаких следов, кроме того, что в стене одного погреба (в городской части) оказались трещины, а в другом отверстие в земле, на аршин в окружности… Удары были чувствительны в высоких домах; почти во всех качались люстры, в иных столы и стулья. Многие люди, не веря глазам, вообразили, что у них кружится голова. Работники, бывшие на Спасской башне, уверяют, что стены ее тряслися. Те, которые шли по улице или ехали, ничего не чувствовали, и большая часть жителей только на другой день узнала, что в Москве было землетрясение…» А. С. Пушкин был еще очень молод в то время, не более трех с половиною лет. Со всем тем любопытно было бы видеть пушкинское изложение, вероятно, няниных рассказов о необыкновенном феномене

17

Вот несколько выписок:

Он злой Карамзина гонитель,

Гроза баллад,

В «Беседе» бодрый усыпитель,

Хлыстову брат,

И враг талантов записной.

Хвала, хвала тебе, о Ш[утовск]ой!..

Здесь уже является враждебное отношение молодых писателей тогдашнего времени к литературному обществу, известному под названием «Беседы любителей русского слова», о чем будет еще сказано в продолжение нашего труда подробнее.

18

Есть положительное известие, что В. А. Жуковский в то же самое время намеревался написать поэму или стихотворение «Ольга», наподобие Вальтер-Скоттовой поэмы «Дева озера». В легенде об Ольге также говорится, что она первоначально была перевозчицей. Бунт Вадима в Новгороде должен был составлять эпизод в поэме, но В. А. Жуковский оставил намерение без исполнения. Не передал ли он плана стихотворения молодому своему приятелю, начинавшему обращать тогда его внимание на себя? Мы знаем, что еще в 1821 г. г-н Пушкин думал о северной поэме «Вадим» и бросил ее после нескольких попыток.

19

Вот несколько примеров:

На Ш.[умахера]

Скажите мне шастицы,

Как, например: wenn so,

Je weniger und desto —

Die Sonne scheint also.

(если так, чем меньшей тем – Итак, солнце светит ( нем. ))

На Л(евашова)

Bonjour, Messieurs – потише —

Поводьем не играй:

Уж я тебя потешу!

A quand l\' equitation?

(Здравствуйте, господа… Когда будет урок

верховой езды? ( фр. ))

На К[арцева]

А что читает Пушкин?

Подайте-ка сюды:

Ступай из класса с богом,

Назад не приходи…

20

Первым напечатанным стихотворением Пушкина было послание «К другу стихотворцу» («Вестник Европы», 1814, № 13, подпись Александр Н.к. ш.п.). Известный библиограф наш С. Д. Полторацкий сообщает даже подробности о дне появления первого произведения Пушкина в печати . Вот слова, извлеченные из тетрадей его, наполненных любопытными заметками и сведениями.

«Сколько мне известно, – говорит он, – это («К другу стихотворцу») первое напечатанное стихотворение Пушкина. Оно появилось в свет в субботу, 4 июля 1814 г. , потому что 13-я книжка «Вестника Европы», в которой оно напечатано, вышла в свет и раздавалась подписчикам в этот день, что видно из «Московских ведомостей» (№ 53, суббота, 4 июля 1814, стр. 1320, столбец 2-й). Измайлов (Владимир Васильевич), издававший в 1814 году «Вестник Европы», получил это стихотворение еще в апреле месяце, но не хотел его печатать, не узнав прежде имени сочинителя.

Это видно из следующего объяснения, напечатанного в 8-м № «Вестника» Европы» (1814, часть 74, стр. 324):

От издателя:

Просим сочинителя присланной в «Вестник Европы» пьесы под названием «К другу стихотворцу», как всех других сочинителей, объявить нам свое имя, ибо мы поставили себе законом не печатать тех сочинений, которых авторы не сообщили нам своего имени и адреса. Но смеем уверить, что мы не употребим во зло право издателя и не откроем тайны имени, когда автору угодно скрыть его от публики.

21

Книжка «Стихотворения Александра Пушкина. 1828 г., С.-Пб. Типография департамента Народного Просвещения, страниц XI, и 192» весьма любопытна. Она издана была, когда сам поэт находился в деревне своей, Михайловском, после службы в Кишиневе и Одессе, снабжена эпиграфом из Проперция и небольшим вступлением от имени издателей, которое выписываем:

«Собранные здесь стихотворения не составляют полного издания всех сочинений А. С. Пушкина. Его поэмы помещены будут со временем в особенной книжке. Мы теперь предлагаем только то, что не могло войти в собрание собственно называемых поэм.

В короткое время автор наш успел соединить голоса читателей в пользу своих поэтических дарований. Мы считаем себя вправе ожидать особенного внимания и снисхождения публики к нынешнему изданию его стихотворений. Любопытно, даже поучительно будет для занимающихся словесностию сравнить четырнадцатилетнего Пушкина с автором «Руслана и Людмилы» и других поэм. Мы желаем, чтобы на собрание наше смотрели, как на историю поэтических его досугов в первое десятилетие авторской жизни.

Многие из сих стихотворений напечатаны были прежде в периодических изданиях. Иные, может быть, нами и пропущены. При всем том, это первое, в некотором порядке, собрание небольших стихотворений такого автора, которого все читают с удовольствием. Как издатели мы перед ним и перед публикою извиняемся особенно в том, что по недосмотрению корректора остались в нашей книжке значительные типографические ошибки».

Следуя своему правилу, издатели разделили стихотворения по родам, но к каждой пьесе приложили год ее сочинения, чем значительно облегчили хронологическое распределение пьес, которое нами принято за основание издания. Второе издание стихотворений Пушкина (Стихотворения Александра Пушкина. 2 части. 1829 г. С.-Пб., в типографии департамента народного просвещения, стр. 224, 176». Вместо цензурного одобрения на обеих частях: «С дозволения Правительства») уже совсем откинуло методу разбора пьес по содержанию и следовало одному чисто хронологическому порядку, что повторяется и в настоящем, предлагаемом публике издании. Кстати, мы увидим позднее, что предисловие к первому изданию 1826 года, которое приведено выше, было написано по плану и указанию самого Пушкина.

22

То же самое повторилось и в отношении пьесы «Фавн и пастушка», напечатанной в том же альманахе. Мы находим в «Северных цветах», 1829 год, в статье «Обзор российской словесности за 1828 г.» следующие слова в виде упрека: «Так, еще в «Памятнике муз» за 1827 год напечатаны были отрывки из стихотворения Пушкина «Фавн и пастушка», стихотворения, от которого поэт наш сам отказывается и поручил нам засвидетельствовать сие перед публикой». Обзор подписан О. Сомовым. Но стихотворение сбережено тетрадью барона М. А. Корфа, о которой мы говорили, и таким образом принадлежность его Пушкину несомненна.

23

В альманахе было всего семь пьес Пушкина: это тоже уловка издателя альманаха для затемнения дела.

24

Муза.

25

«Художник, пусть Геба послужит тебе образцом…» (фр.)

26

Примирение и одобрительный вызов на продолжение поэтических упражнений последовал, кажется, за пьесою «Лициний». До тех пор поэзия молодого Пушкина казалась шалостью в глазах близких ему людей и встречала постоянное осуждение.

27

А не в феврале 1821 года, как сказано, по ошибке, в записках его, приложенных к последнему изданию (1838–1841 гг). 1818-й год весьма четко выставлен на рукописи, с которой взят отрывок, там напечатанный. Кстати напомнить здесь один анекдот из этого времени, заслуживающий внимания. Пушкин от природы был суеверен и весьма расположен к объяснению частных событий таинственными, неведомыми причинами, что, может быть, составляет необходимое условие поэтических, восприимчивых организаций. Однажды он зашел к известной тогда гадальщице на кофе, г-же Кирхгоф, которая предсказала ему встречу с другом и весь разговор с ним, потом неожиданное получение денег и, наконец, преждевременную смерть. Скорое исполнение двух первых предсказаний оставило навсегда в Пушкине убеждение, что и последнее должно сбыться непременно… Вот как он сам рассказывал об этом в 1833 году в Казани г-же А. А. Фукс, из статьи которой («Казанские губернские ведомости», 1844 гг., № 2) заимствуем эти строки:

«Вам, может быть, покажется удивительным, – начал опять говорить Пушкин, – что я верю многому невероятному и непостижимому; быть так суеверным заставил меня один случай. Раз пошел я с Н. В. В[севоложским] ходить по Невскому проспекту, и, из проказ, зашли к кофейной гадальщице. Мы просили ее нам погадать и, не говоря о прошедшем, сказать будущее. «Вы, – сказала она мне, – на этих днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее по службе место; потом, в скором времени, получите через письмо неожиданные деньги; а третье, я должна вам сказать, что вы кончите вашу жизнь неестественною смертию».

. . . . . . . .

«Без сомнения, я забыл в тот же день и о гадании и о гадальщице. Но спустя недели две после этого предсказания, и опять на Невском проспекте, я действительно встретился с моим давнишним приятелем, который служил в Варшаве; он мне предлагал и советовал занять его место в Варшаве. Вот первый раз после гадания, когда я вспомнил о гадальщице. Через несколько дней после встречи с знакомым я в самом деле получил с почты письмо с деньгами; и мог ли я ожидать их? Эти деньги прислал мой лицейский товарищ, с которым мы, бывши еще учениками, играли в карты, и я его обыграл. Он, получив после умершего отца наследство, прислал мне долг, который я не только не ожидал, но и забыл об нем. Теперь надобно сбыться третьему предсказанию, и я в этом совершенно уверен…» Так передала г-жа Фукс слова Пушкина. Брат поэта, Лев Сергеевич, сообщает подробности анекдота, не совсем сходные с этим рассказом, но сущность его остается одна и та же.

28

Сам незабвенный Н. М. Карамзин, принимавший Пушкина часто в кабинете своего царскосельского дома, прочитывал ему страницы своего труда, беседовал с ним об отечественной истории и выслушивал мнения юноши с снисхождением и свойственным ему добродушием. Так как записки Пушкина остались только в отрывках и клочках, рассеянных по разным тетрадям, то мы имеем еще клочок о Н. М. Карамзине, полный глубокого уважения и любви к историографу. В нем Пушкин рассказывает, как одним опрометчивым суждением привел он в гнев всегда ясного, всегда спокойного историка, и как в самой благородной горячности еще выказалась его прекрасная душа. Вообще, В. А. Жуковский, Н. М. Карамзин и А. И. Тургенев всегда стояли к Пушкину в тех постоянно нежных дружеских отношениях, которых не мог изменить он сам, а тем менее посторонние люди или обстоятельства.

29

В «Сыне отечества» 1818 года, № LI. Подпись была «Св..ч.к».

30

«О желании» (фр.).

31

Общество это носило еще название высочайше утвержденного «Вольного общества любителей русской словесности». Журнал его «Соревнователь» снабжался особенной оберткой, по окончании каждой части, с заглавием «Труды высочайше утвержденного и проч.». Пушкин поместил в нем с 1819 года 5 пьес: «Эпиграмму» («Марает он единым духом…»), «Дева» («Я говорил тебе: страшися…»), «Мила красавица», «Желание славы», «Елизавете».

32

«Знаете ли, что он, в сущности, очень хороший человек? Никогда я не поверю, что он серьезно желал повредить Озерову или кому бы то ни было». – «Однако вы так думали; так писали и даже обнародовали; вот что плохо». – «К счастью, никто не читал эту мазню школьника; вы думаете, он что-нибудь знает о ней?» – «Нет, потому что он никогда не говорил мне об этом». – «Тем лучше, последуем его примеру и тоже никогда не будем говорить об этом» (фр.).

33

«Юный господин Аруэ» (фр.). – игра слов: Arouet (фамилия Вольтера) и а rouet – достойный виселицы. Это прозвание пристало к Пушкину.

34

Это был рассказ П. А. Катенина, под названием «Русская быль», напечатанный в альманахе со следующим примечанием: «За стихотворение сие обязаны мы А. С. Пушкину, который доставил нам оное при следующем письме: «П. А. Катенин дал мне право располагать этим прекрасным стихотворением. Я уверен, что вам будет приятно украсить им ваши «Северные цветы». Пусть вспомнят читатели, что в рассказе П. А. Катенина князь Владимир присутствует на состязании певцов и присуждает женоподобному греку-певцу коня и латы, а русскому его сопернику заветный кубок, данный Святославу императором Цимисхием. «Старая быль» П. А. Катенина, посвященная Пушкину, еще сопровождалась стихотворным посланием к Александру Сергеевичу, в котором автор рассказа, невинно и тонко посмеявшись над романтиками и археологами, т. е. над двумя литературными кругами нашими, говорит, что заветный кубок не потерян и находится теперь в руках автора «Онегина». Пушкин не решился напечатать это послание вместе с рассказом; оно явилось только в 1832 году в «Сочинениях» Катенина (часть 1-я, стр. 98). Пушкин поместил один свой ответ на него в тех же «Северных цветах» за 1829 год. Это известная пьеса под названием «Ответ Катенину», которая начинается стихами:

Напрасно, пламенный поэт,

Свой чудный кубок мне подносишь —

И выпить на здоровье просишь:

Не пью, любезный мой сосед!

и которая без пояснения остается каким-то темным намеком. Всего любопытнее, что когда несколько лет спустя Катенин спрашивал у него, почему не приложил он к «Старой были» и послания, то в ответах Пушкина ясно увидел, что намеки на собратию были истинными причинами исключения этой пьесы. Так вообще был осторожен Пушкин в спокойном состоянии духа!

35

«Сплетни, комедия в трех действиях в стихах» Павла Катенина, подражание Грессетовой комедии «Le Mechant» (С.-Пб., 1821) представлена была в Петербурге 31 декабря 1820 г. Клеон Грессета переродился у П. А. Катенина в Зельского, но мы никак не могли угадать в тирадах последнего какого-либо намека на Пушкина. Следует сказать, между прочим, что выходки Зельского против современных странностей и обычаев были предтечами, а может быть, и родоначальниками сатирических вспышек Чацкого… Кто знает связь идей, которая существует в известные эпохи между писателями, тот поймет наше предположение. Мы имели, например, в руках неизданную рукописную комедию в прозе «Студент», соч. Катенина и Грибоедова. Действие в ней очень просто. Взбалмошный и упрямый Звонов хочет выдать воспитанницу свою за студента, который говорит не иначе как тирадами из модных писателей. Дело кончается женитьбой молодого, умного человека на воспитаннице. Комедия осталась под спудом, но мысль ее одинакова с «Новым Стерном» князя Шаховского. Все это было только косвенным ответом «арзамасцам».

36

Падать, рушиться; заклепывать (ит.).

37

Здесь не место для этого (лат.).

38

Настоящий стих Горация в его оде к Постуму (книга 2, ода XIV) таков:

Heu heu fugaces, Postume, Postume,

Labuntur anni.

(Увы, Постум, утекают бегущие годы.)

39

В альманахе «Русская Талия», изд. г-на Булгарина (1825), где было помещено несколько явлений 3-го действия «Андромахи» г-на Катенина.

40

В том же альманахе г-на Булгарина было напечатано несколько сцен из трагедии «Венцеслав», соч. Ротру, переделанной А. А. Жандром.

41

Прощай, поэт, до свиданья, но когда? (ит.).

42

«Невский альманах» г-на Аладьина, в судьбе которого П. А. Катенин принимал участие.

43

«Эдинбургское обозрение» (англ.).

44

Гвардейскому офицеру Дм. Петр. Зыкову, умершему 30 лет от роду, как поясняет П. А. Катенин.

Вот как описывает он молодого автора. «Сочинителя статьи открыл я несколько недель спустя в Дм. Петр. Зыкове. Этот умный молодой человек, страстный к учению, несмотря на военного ремесла заботы, успел ознакомиться почти со всеми древними и новыми европейскими языками, известными по изящным произведениям. Он был не только скромен, но даже стыдлив и, не доверяя еще себе, таил свои занятия от всех. Ранняя смерть на 30 году не позволила ему сотворить имя свое общеизвестным и уничтожила надежды его приятелей». Любопытно, однако ж, что Пушкин приписал «Вопросы» Катенину и при первом свидании с ним в театре сказал: «Критика твоя немножко колется, но так умна и мила, что за нее не только нельзя сердиться, но даже…» П[авел] А[лександрович] перебил его, отказываясь от незаслуженной чести, и даже устроил очную ставку с первым распускателем ложного слуха, но, кажется, это не помогло. Пушкин притворился, что верит отречению, но через год писал опять из Кишинева к брату своему, остававшемуся тогда в Петербурге: «Что делает Катенин? Он ли задавал Воейкову вопросы в «Сыне отечества» прошлого года? Кто на ны?»

45

И потом над этим смеются, и это всем доставляет удовольствие (фр.).

46

Эпиграмма эта, вместе с другой, тогда же была напечатана в «Сыне отечества», 1820, № XXXVIII. Кстати о журнальных толках. Прилагаем еще первые строки рецензии на поэму, какие находим в журнале «Невский зритель» 1820 г. (часть третья, июль). Они особенно замечательны тем, что составляют отголосок мнения даже друзей Пушкина. (Известно, что в числе редакторов журнала были многие короткие приятели поэта): «Чрезвычайная легкость и плавность стихов, отменная версификация составляли бы существенное достоинство сего произведения, если бы пиитические красоты, в нем заключающиеся, не были перемешаны с низкими сравнениями, безобразным волшебством, сладострастными картинами и такими выражениями, которые оскорбляют хороший вкус».

Глава V

47

Выписываем здесь из журнала «Русский вестник» (1841, № 1) любопытную статью доктора Рудыковского, встретившего Пушкина в Екатеринославле.