— Мы говорим: «Дерево гнется, пока оно молодо». Если вы обделяете детей вниманием, вы пестуете крокодила в собственном доме, — пересыпал свою речь афоризмами М. Кумало.

При всем отсутствии тщеславия африканец грезит, чтобы «черная корова родила белого теленка». Эту пословицу можно истолковать так: у безвестного отца сын стал знаменитостью. Однако чаще африканцы повинуются воле судьбы: «черная корова рожает и черного, и белого теленка».

Едва маленький человечек появляется на свет, как ему твердят:

«Гнев возбуждает ответный гнев, любовь вызывает ответную любовь».

Впрочем, внушая своим чадам добрые чувства, суто не преминут предостеречь: «Доброе сердце привело жирафа к смерти».

С родителей спрашивают в деревне за поведение детей, хотя искони считается, что «надо уметь принимать плохое и хорошее». Если сын или дочь ведут себя недостойно, дурная слава распространяется и об их родителях, ибо «лягушонок подражает лягушке».

Поведение, манеры, этика окрашены здесь в племенные тона. Африканец не абсолютизирует понятия правильного и неправильного, правого и неправого. К примеру, истинный грех не в невольном прегрешении вообще, а в преднамеренном нарушении племенных законов и обычаев, отступлении от предков и их заветов. Преступление, даже убийство, оправданно, если оно совершено в интересах племени. Подобная мораль утверждает в душах людей чувство верности соплеменникам и человеческой привязанности, которые не имеют ничего общего с представлениями типа «ты — мне, я — тебе». Знание этого нравственного кодекса помогает и поныне ориентироваться во многих событиях в Южной Африке. Немало миссионеров и европейских предпринимателей терялись оттого, что не полагали столь коренного отличия в толковании правды, добродетели между белыми и африканцами.

В краалях тембу жизнь течет по проложенному предками руслу, повинуясь целесообразности, как «вода, которая никогда не сворачивает со своего пути». Деревни стоят близ водных источников и на склонах, где быстрее стекают ливневые потоки. Умзи — круглые хижины из высушенных на солнце глиняных кирпичей, увенчанные коническими крышами, с узкими щелями окон, хорошо противостоят жаре и холоду. Из века в век и ныне можно наблюдать, как в центре деревни мужчины под тенью казуарины толкуют о том о сем, демонстрируя свое красноречие, пока их подруги мотыжат поле.

Коса или зулус не мыслит себе жизни в одиночку. «Две или три саранчи не оставляют никакого следа, множество — прокладывает дорогу», — рассуждает он. Ему не понятно, что такое одиночество, потому что вся жизнь его проходит в общине, в атмосфере взаимопомощи. Первейший долг африканца — жить для семьи и предков. Поэтому коса претит труд за деньги в общине: такой подход противоречит исконным представлениям народа, иллюстрируя несходство психологии африканцев и европейцев. В отличие от последних коса поровну делят дела, радости, невзгоды, обиды, не домогаясь материальной благодарности. Бывают, конечно, здесь и другие случаи, ведь «леопард не может спать с козлом». Но помощь со стороны общины не требует дополнительных просьб нуждающегося. Конечно, под влиянием так называемых «рыночных отношений» традиционные устои подтачиваются, но в основе своей они сохраняются.

Здесь презирают алчных и негостеприимных. Когда устраивают пиршество, приглашения не рассылают, однако ждут всех. У коса, например, издавна варят пиво двух сортов: утивала — легкое, чуть пьянящее — для всей округи и амареву — безалкогольное, для личного потребления. По плотности дыма, клубящегося при приготовлении напитка, соседи узнают, какое пиво заквасила хозяйка, — и без приглашения идут в гости.

«Одиночество погубило своего хозяина», — соглашаются коса и зулу. На человека, который чуждается людей, ищет одиночества, смотрят с подозрением и даже страхом. Ни один здоровый человек не может замыкаться днем наедине с собой, считают в народе. А если происходит так, то человек, видимо, вступил в контакт с духами, и ему надо обратиться к знахарю.

В Южной Африке есть два вида врачевателей: нгома, или сангома (прорицатель) и ньянга (знахарь). Ньянга может быть мужчиной или женщиной. Чтобы получить право носить этот «титул», он должен пройти курс обучения у известного специалиста. Сангома — ясновидец, и чародей, и ведун, знающий травы, в одном лице. В его руках ключ ко всем загадкам и бедам односельчан.

Наверное, мтето и сангомы — и благо, и путы, стесняющие культурное и духовное развитие банту. Африканец способен на многое, но обычаем воздвигнут своеобразный барьер, который заставляет его побаиваться личного успеха. Порой люди даже отказываются учиться, совершенствовать свой внутренний мир, оставляют работу из страха разозлить духов, настолько опасаются они выделиться из круга соплеменников. Коса и зулус более всего страшатся зависти и завистников, которыми, по их мнению, кишит мир. Особенно трепещут женщины. Как-то раз южноафриканские кинематографисты снимали домба — танец питона в деревне венда. Одна из девушек понравилась им, и они подобрали ей небольшую самостоятельную роль. Наутро им сказали, что плясунья проплакала всю ночь, ибо испугалась, как бы завидущий дух или ревнивая подружка не заколдовали ее.

Вера в духов помогает списывать на них все происшествия, случившиеся по собственной глупости или неосторожности человека. Однажды мой спутник оступился — и тут же пожаловался на озорников духов. Свою оплошность или вину никто не признает.

Помимо христианского бога люди верят в мир, якобы населенный духами и роковыми сверхъестественными силами, в приметы. Каждый источник, водопад, скала, овраг издавна ассоциируются с ирреальными существами. Духи предков, которые вообще играют огромную роль в жизни всех народов банту, связывают в единое целое историю рода и племени. Боятся африканцы всех плешивых духов. Есть дух утиколоше; по представлениям людей, это маленький человечек, покрытый грубой шерстью. Он любит играть с детьми на берегах рек, заманивая их туда смешными историями. Утиколоше нападает на женщин. Чтобы отпугнуть волосатого проказника, женщины спят на кроватях с подставками из красных кирпичей, которых дух почему-то остерегается. В старые времена хижины коса не имели окон. Сегодня их делают, но узкими, на ночь плотно закрывают, чтобы не пролез утиколоше. Несчастья не избежишь, но глупо от него не беречься!

В жизни женщин коса и зулусов видимо-невидимо предписаний и табу, которые буквально въелись в их кровь и навечно врубились в их память. Им не разрешается касаться того, что принадлежит мужчине, особенно показывать кому-либо загон для скота, поскольку обычно там хоронят главу семьи. Глава семьи может запретить женам пользоваться определенными предметами вроде топора или трубки.

Дочери хозяина дома дозволено доить корову лишь в том случае, если нет мужчины, который занимается этим, но ни в коем случае она не должна дотрагиваться до бурдюка с молоком, так как это привилегия ее отца. Ей не советуют касаться и оружия. Женщине заказано есть яйца, чтобы не сделаться беззастенчивой и не лишиться рассудка. В период менструации она не входит в загон для скота, чтобы не стали слабосильными буйволы. В крайнем случае перед тем, как войти туда, она должна принести жертву в виде нескольких белых бусин. В собственном доме африканка старается не перешагивать через трость и другие предметы домашнего обихода, чтобы не осквернить их.