— Куда? — спросил он, окинув взглядом мой наряд.

— В аэропорт.

— Не по пути, но так и быть, довезу. Садись.

Забравшись на заднее сиденье и сложив багаж рядом, я поправил поскрипывающую кожей и пахнущую новьём куртку, как мне ее и рекламировал стиляга. Я расслабленно откинулся на спинку и стал вертеть головой, поглядывая на дома, улицы и прохожих.

По-новому прикинутый, я снова прошел в здание аэропорта и направился на сдачу багажа. Мой рейс уже готовился к отправке. Сдав чемодан, я с портфелем прошел в салон самолета и, решив не терять времени, положил портфель на полку. После чего занял свое место, пристегнулся и почти моментально вырубился. Уработался, можно сказать, теперь можно и отдохнуть с чистой совестью, пока есть такая возможность.

Разбудила меня стюардесса. Посмотрев на полупустой салон и выходящих пассажиров, я кивнул в благодарность и, отстегнувшись, забрал ручную кладь и поспешил на выход. Несмотря на беззаботный вид, я четко всё фиксировал. Был и милицейский наряд, что прогуливался по залам аэропорта, и неприметные парни с внимательными взглядами. Надвинув шапку поглубже, я получил по квитанции багаж и направился к стойке, где находился десяток телефонов-автоматов. Бросив монетку, я сделал несколько звонков. К сожалению, новости не порадовали, ни в Англию, ни во Францию рейсов сегодня уже не будет. Но зато был один в Италию. Отлет через полтора часа. Забронировав на себя один билет — свободные, к счастью, были — я направился к камерам хранения, где в одной ячейке оставил свой портфель, в другой листы с показаниями двух британских агентов, и только потом уже к стоянке такси. Мне удалось избежать внимания к себе, хотя по мне и мазнули пару раз взглядом.

С такси мне, как всегда, не повезло. Разъехались, развозя пассажиров, но тут я заметил, что одна приближается, судя по светящемуся зеленому огоньку за лобовым стеклом — свободная. Опытный таксист, определив во мне иностранца, моментально среагировал на взмах руки и притормозил.

— Аэропорт Шереметьево, — с акцентом сказал я по-русски.

— Садитесь, — кивнул тот.

Так что из аэропорта я поехал в Шереметьево. Никто за нами не ехал, вел я себя, на взгляд водителя, как и положено интуристу, то есть глазел во все стороны и охал от удивления. В Шереметьево я расплатился с водителем советскими рубликами, отчего тот слегка огорчился (ничего, зато срок за хранение валюты не получит), к тому же точно по счетчику. Ни один иностранец больше не даст, менталитет такой. Это наши могут сверху накинуть.

Пройдя в здание вокзала, я подошел к стойке и сообщил, что забронировал билет.

— Попрошу ваши документы, — на хорошем французском ответила служащая международного аэропорта. Кроме меня было еще примерно четыре десятка иностранцев (большинство — итальянцы, и пяток французов). Я даже обрадовался, когда услышал их говор. В это время мое внимание привлекла служащая. — Всё в порядке, вот ваши документы, билет и сдача. Напомню, что багаж можно сдавать уже сейчас, посадка начнется через полчаса.

Убрав документы и билет в карман, я благополучно сдал багаж и, получив квитанцию, смешался с иностранцами. Через десять минут я уже травил анекдоты среди французов, которые привлекали всеобщее внимание своим искренним смехом.

Я вел себя так, как и другие иностранцы, то есть радовался, что отправляюсь домой, что всё позади. Одним словом, среди них я не привлекал к себе внимания. Когда началась посадка на самолет, я отошел к телефонам-автоматам и, бросив монетку, набрал домашний номер полковника Рощина. Тот мне давал свой служебный номер, но не домашний, вот, наверное, удивится, откуда я его узнал.

— Можно к телефону Алексея Петровича? — попросил я пригласить главу семьи. Судя по тембру, трубку подняла женщина, хотя голос был для жены слишком молодой. Крик в динамике подтвердил мое предположение:

— Папа, тебя к телефону!

Через минуту в трубке раздался знакомый голос:

— У аппарата.

— Домодедово. Ячейка камеры хранения номер… код… Поторопитесь, можете опоздать.

— Понял.

Повесив трубку, я направился к очереди, что выходила из здания вокзала. Успел как раз с последними, таможенники пропустили меня без проблем. Укрываясь от ветра, мы дошли до близкого самолета и поднялись на борт. Было десять вечера, в Рим мы прилетим рано утром, где-то часа в три, так что можно поспать. Вместе с весельчаками-французами я поднялся на борт и прошел на свое место. Самолёт был заполнен едва на две трети. Выслушав по-итальянски инструкции стюардессы, я попросил у нее небольшую подушку и одеяло, дождался взлета и совершенно спокойно уснул.

— Сеньор? Сеньор, — меня легонько потрясли. Приоткрыв глаза, я сонно посмотрел за стюардессу. — Вы просили разбудить вас за полчаса до приземления. Мы скоро будем заходить на посадку.

— Хорошо. Спасибо, — поблагодарил я девушку. Итальянским я владел фактически в совершенстве, но стюардесса сразу же определила во мне иностранца. Говорил слишком правильно.

Стюардесса пошла дальше по салону, а я, отстегнувшись и сложив на пустое кресло рядом одеяло с подушкой, встал, расправил плечи, сделал лёгкую зарядку, пару раз присев и качнувшись, после чего пошел по сонному царству в туалет. Нужно привести себя в порядок.

Пройдя водные гигиенические процедуры, ну и воспользовавшись туалетом, чего уж там, я вернулся на свое место бодрым и посвежевшим, после чего стал ожидать посадки.

Выглянув в иллюминатор, я посмотрел на ночную землю. Её выдавали редкие фонари в небольших селениях. Впереди я увидел в сиянии огней город — знаменитый Рим. Жаль только, Колизей не было видно, мы ушли в сторону на аэродром, который подсвечивался дорожками огней.

Посадка прошла благополучно. Разбуженные стюардессой итальянцы и французы встретили этот факт воплями радости и свистом. Как дети, ей богу.