На восьмые сутки подъема экспедиция достигла перевала Тангла (5180 м) и разбила здесь лагерь. На следующий день, 7 ноября 1879 г., лагерь подвергся нападению еграев, которые отошли лишь после того, как путешественники открыли огонь. На следующий день, чтобы пробиться через ущелье и выйти в долину Сан-Чу (Сончу), пришлось выстроиться боевым порядком и дать несколько залпов по конным отрядам еграев и засевшим в горах разбойникам.

На втором переходе от реки Сан-Чу экспедиция встретила трех монголов, возвращавшихся из Лхасы. Один из них, по имени Дадай, оказался старым знакомым Николая Михайловича из Цайдама. Встреченные монголы сообщили тревожную весть: по стране разнесся слух, что русская экспедиция собирается похитить далай-ламу, и тибетцы решили не пускать русских в Лхасу, на границе владений далай-ламы выставлены солдаты и милиция, местным жителям под страхом смертной казни запрещено продавать продукты чужестранцам и общаться с ними.

Вскоре экспедиция встретила двух тибетских чиновников, которые были посланы узнать, кто такие приближающиеся путешественники. Чиновники сказали Пржевальскому, что тибетское правительство решило не пускать путешественников дальше. Николай Михайлович предъявил пекинский паспорт и разрешение китайских властей на посещение Тибета и заявил, что экспедиция не повернет назад без окончательного разъяснения недоразумения. Такое разъяснение могло быть получено лишь из Лхасы, и Пржевальскому пришлось согласиться подождать получения ответа.

Расположились лагерем у ручья Ниер-Чунгу, близ восточной подошвы горы Бумза. Длительная остановка была кстати: устали и животные, и люди. Пользуясь ею, все члены экспедиции вымылись, привели в порядок одежду и обувь. Пржевальский знакомился с бытом кочевавших поблизости тибетцев. На основании этих наблюдений он затем составил этнографический очерк.

На шестнадцатый день, а именно 30 ноября, наконец прибыли два чиновника из Лхасы и сообщили, что решено не пускать русских в столицу Тибета. На следующий день приехал специальный посланник в сопровождении представителей всех 13 аймаков (областей) Тибета и подтвердил, что правительство закрыло Лхасу для чужестранцев. «На это я отвечал, — пишет Пржевальский, — что… по закону божескому странников, кто бы они ни были, следует радушно принимать, а не прогонять; что мы идем без всяких дурных намерений, собственно, посмотреть Тибет и изучить его научно; что, наконец, нас всего 13 человек, следовательно, мы никоим образом не можем быть опасны». [36] Но посланник только повторял, что решение окончательное, умолял не двигаться дальше и даже обещал возместить все расходы по путешествию.

Отвергнув предложение об уплате издержек как недостойное «чести нашей», Пржевальский заявил, что он возвратится, но потребовал, чтобы ему выдали бумагу с объяснением причин, почему его не пустили в Лхасу. На следующий день такая бумага была составлена и вручена Пржевальскому. Ничего не оставалось, как повернуть назад.

«Итак, — писал с горечью Пржевальский, — нам не удалось дойти до Лхасы: людское невежество и варварство поставили тому непреодолимые преграды! Невыносимо тяжело было мириться с подобною мыслью и именно в то время, когда все трудности далекого пути были счастливо поборены, а вероятность достижения цели превратилась уже в уверенность успеха… теперь, когда всего дальше удалось проникнуть в глубь Центральной Азии, мы должны были вернуться, не дойдя лишь 250 верст до столицы Тибета». [37]

К сожалению, Лхаса так и осталась мечтой Пржевальского, не воплотившейся в жизнь.

3 декабря путешественники тронулись в обратный путь через Тибет. Совершен он был быстрее, так как с экспедицией шел хорошо знающий дорогу проводник Дадай. Но путь не был легким. Наступила глубокая зима, с морозами, метелями. К счастью, удалось выменять и купить десять местных, очень выносливых лошадей. Верблюдов же из 34 осталось 26, причем половина из них были слабы, ненадежны.

Новый 1880 год встречали уже на северном склоне хребта Думбуре. 31 января, через четыре с половиной месяца после выхода в Тибет, экспедиция вернулась в Дзун-Засак. Было пройдено около 2 тыс. км. О трудностях путешествия говорит уже то, что из 34 верблюдов вернулись лишь 13. Сами путешественники чувствовали себя крайне утомленными.

Н. М. Пржевальский считал, что возвращением из Внутреннего Тибета закончился второй период путешествия. В третий период намечалось исследовать район верховьев реки Хуанхэ — северо-восточную часть Тибета.

Пробыв всего два дня в Дзун-Засаке, экспедиция двинулась на восток. Перевалив через Кукунорский хребет и обследовав южный берег озера Кукунор, путешественники остановились возле китайского пикета Шала-Хото (в 70 км от города Синин). Отсюда Пржевальский в сопровождении Роборовского, переводчика и трех казаков поехал к сининскому амбаню (губернатору) за разрешением исследовать верховья Хуанхэ. Разрешение удалось получить с большим трудом и только после того, как Пржевальский написал расписку, что предпринимает поездку на свой риск и никаких претензий китайским властям предъявлять не будет.

Закупив в Синине 14 мулов для перевозки вьюков и отправив в Алашань с казаком Гармаевым собранные ранее коллекции, Пржевальский со спутниками 17 марта покинул стоянку у Шала-Хото и направился к Хуанхэ, до которой было всего около 60 км.

Перевалив снова через Кукунорский хребет и поднявшись на горы Балекун, путешественники увидели желанную Хуанхэ. Местность по верхнему течению реки была гораздо более населенной, чем Внутренний Тибет. Однако обследовать ее было нелегко. Здесь высокие (до 5 тыс. м), труднодоступные горы, преимущественно широтного простирания, чередовались со степными плато, изрезанными глубокими ущельями (в 300 — 500 м глубины) с обрывистыми склонами. Так, подойдя по степной равнине к ущелью Чурмыа, путешественники вдруг увидели под ногами страшную пропасть, «на дне которой был иной мир и растительный, и животный. Здесь, вверху, безводная, покрытая лишь мелкой травой степь, со степными зверями и птицами; там, внизу, — шумящая река, зеленеющий лес, лесные птицы и звери… Такой контраст — больший, чем на тысячеверстном пространстве в пустыне и вообще в странах равнинных, — теперь встречался всего на расстоянии двух-трех верст спуска и около полутора тысяч футов (450 м) вертикального поднятия!» [38]

Одна из величайших рек Азии — Хуанхэ, или Желтая река, до экспедиции Пржевальского была мало изучена в своем верхнем течении, а истоки ее совершенно не были известны. В своей третьей Центральноазиатской экспедиции Пржевальскому удалось исследовать лишь верхнее течение Хуанхэ и прилегающие хребты Восточного Куньлуня. Пройдя от города Гуй-Дуя (Гуйдэ) вверх по течению 260 км, экспедиция вынуждена была отказаться от попытки пройти к истокам реки без проводника. Истоки Хуанхэ были открыты Пржевальским в его четвертом путешествии по Центральной Азии.