— Вас жилец из седьмого просит, — кокетливо сообщила горничная.

В седьмом на стуле сидел молодой мужчина в косоворотке.

— Иди сюда ближе, Леонтий, — сказал он Корнееву. — Я от Трегубова и Шатрова. Георгий Иванович сейчас в зале.

— Я видел его, — ответил Леонтий.

— Мне приказано передать тебе, что через полчаса сюда придет Яков Семенов с переодетыми в милицейскую форму бандитами. Они хотят разыграть арест Капустина. Как войдут, закроешь за ними черный ход. Ключи у тебя?

— У меня, — ответил Корнеев.

— Добре. Потом поможешь задержать бандитов…

Была половина десятого. Леонтий прошел в зал. Брюнет и его дружки сидели на месте. Корнеев повел взглядом в сторону Шатрова. Тот, как ни в чем не бывало, «трудился» над жареной курицей. Грузчики заметно осовели, клевали носами. Кузовлева спустилась с эстрады и пошла между рядами, одаривая посетителей своей обворожительной улыбкой. Остановившись у столика брюнета, она что-то начала говорить. И в это время случилось непредвиденное. Из-за столика, стоявшего в среднем ряду, поднялась красивая женщина с растрепанными волосами. Это была Настя Вострухина, и направилась она прямо в сторону изразцовой печи. Остановившись возле брюнета, Настя сказала, дурашливо кланяясь:

— А, здрасьте, гражданин Сопин! Так, кажется, вас зовут — я не ошиблась?

Разговор за соседними столиками сразу утих. Брюнет подался назад.

— Аль не узнаете, Егор Иванович, Настю Вострухину? Жену Гришки Вострухина, который в банде был с вами?

— Ты что плетешь, дура! — крикнул брюнет. — Швейцар, вывести ее!

— Ну уж нет, — взвизгнула она. — Я вас знаю хорошо, Егор Иванович. Не одну душу вы загубили. И Гришку в тюрьму засадили вы!

Кузовлева схватила Вострухину за руку, но та, набычившись, пошла на нее.

— Ты меня не трогай, — с тихой угрозой проговорила Настя. — Я и о тебе еще скажу.

— Безобразие! — закричал брюнет. — Посидеть не дадут спокойно! Официант, вот расчет, мы уходим.

Шатров сделал Леонтию знак. Тот подбежал к брюнету.

— Не извольте беспокоиться, — торопливо говорил он, усаживая на место компанию. — Мы сейчас выведем эту женщину.

Скосив глаза, он увидел, как Шатров скрылся за входной дверью.

— Все будет в порядке, — бормотал Корнеев. — Это известная в городе спекулянтка, скандальная особа.

— Мы уходим, — снова попробовал подняться брюнет, но Леонтий крепко держал его за плечи.

— Сейчас все уладим… В нашем первоклассном заведении впервые такое. Не извольте…

— Да отпустите же вы меня! — возмутился брюнет.

В это время в зал ворвался наряд милиции.

— Всем сидеть на местах, — скомандовал Шатров.

Один из дружков брюнета выхватила пистолет, но Настя быстро ударила его по руке. Браунинг упал на пол.

— Оружие — на стол! — приказал подбежавший Ягудин. С ним было еще трое милиционеров.

Брюнет и второй его спутник нехотя повиновались. В это время раздался выстрел. Шатров, схватившись за руку, зашатался. Корнеев недоуменно оглянулся, стараясь выяснить, кто же стрелял. И тут он увидел в руке Кузовлевой пистолет. Он схватил ее за запястье, вывернул руку. Артистка вскрикнула.

В зале появился Трегубов. Он скомандовал:

— Леонтий, к черному ходу. Мы справимся здесь сами.

Корнеев подоспел вовремя. С черного входа в коридор уже входили пятеро мужчин в форме милиционеров.

— Нам нужен гражданин Капустин, — строго сказал один из них. Это был Яков Семенов.

— Евстигней Васильевич у себя, — подобострастно изогнулся Леонтий.

— Веди в его квартиру, — приказал Семенов.

— Не велено, — ответил Корнеев.

— Что?! — возмутился Семенов. — Ты за кого нас принимаешь?

— Виноват, пожалуйста.

«Милиционеры» направились к квартире владельца «Парижа». Когда они скрылись за дверью, Корнеев на два оборота закрыл дверь черного хода и вбежал в зал. Там находились Трегубов и несколько сотрудников милиции.

— Где Георгий Иванович? — спросил Леонтий.

— Ранен он, — ответил Трегубов. — В руку угодила, гадина. Как «твои»?

— Уже в квартире.

— Пошли, ребята! — скомандовал Трегубов.

Рубахин уже почти час незаметно шел за Гришиным и железнодорожником. Извилистой тропой они направились в глубь леса. Стало темнеть. Боясь потерять их из виду, Анатолий вынужден был приблизиться, и теперь от Гришина и железнодорожника его отделяли не более двадцати шагов.