К концу правления Маодуня и в период правления его преемника Лаошан-шаньюя держава сюнну достигла пика могущества. Она занимала огромную территорию, сердцем которой (но не географическим центром) были горы Инь-шань к северу от Ордоса и сам Ордос в излучине Хуанхэ — исконные сюннуские земли с прекрасными пастбищами. Маодуню удалось отвоевать их у китайцев, а также покорить племена лоуфаньи байян,жившие в восточной части Ордоса.

На востоке сюннуская империя времен Маодуня включала в себя почти всю Маньчжурию и граничила с государством Чаосянь (на севере Корейского полуострова). Некоторые погребения, открытые на территории Чаосянь (в окрестностях современного Пхеньяна), археологи склонны считать сюннускими, что подтверждает сильное влияние сюнну и на корейские земли {117} .

На севере Маодунь еще в начале своего правления покорил «всех северных варваров», а затем племена хуньюй, цюйшэ, динлин, гэкуньи сыньли.Соотнесение этих народов с конкретными землями и археологическими культурами представляет проблему, вряд ли разрешимую в обозримом будущем. Но действительно, начиная с рубежа III—II веков до н. э. на огромных пространствах Забайкалья, Тувы, среднего течения Енисея археологи отмечают появление погребений и разнообразных изделий, характерных для культуры сюнну. Очевидно, в состав сюннуской державы с этого времени входили и Южное Прибайкалье и Верхний и Средний Енисей, включая Минусинскую котловину, населенную племенами самобытной и яркой татарской культуры {118} . [4]

На западе в конце правления Маодуня в зависимость от сюнну попали их соседи-кочевники юэчжи,жившие к западу от Ордоса и южнее пустыни Алашань, в так называемом Ганьсуском проходе в северных предгорьях Куньлуня. Эта полоса степей с благодатным для скотоводства климатом протянулась от юго-западного «угла» большой излучины Хуанхэ к оазисам — «царствам Западного края» в Восточном Туркестане (Синьцзян, Таримская котловина).

Лаошан завершил дело своего отца, окончательно разгромив юэнжи,убив их правителя и сделав из его черепа чашу для питья {119} . Эта победа дала ему возможность в 166 году до н. э. совершить с земель, еще недавно принадлежавших юэчжи,неожиданный для китайцев и крайне удачный набег на Срединное государство и разграбить два императорских дворца {120} .

Юэнжи,оставив свои исконные земли, начали вынужденное переселение на запад. Окончательный их разгром сюнну, вероятно, совершили руками своих новых подданных — усуней,жаждавших отомстить юэнжиза старые обиды {121} . После нескольких лет странствий изгнанники осели на землях царства Дася (Бактрии) на берегах Сырдарьи.

Разделавшись с юэнжи,сюнну поселились в Ганьсуском проходе {122} , обладание которым было для них не менее ценно, чем обладание Ордосом. Эти земли имели огромное стратегическое значение: здесь проходили торговые пути, ведущие из Китая на Запад. Обойти Ганьсуский проход с юга китайцы не могли — мешали горы, кроме того, там обитали недружественные им цяны {123} .Такое положение дел отрезало Хань от мира Средней Азии — богатых стран Давань (Фергана), Дася (Бактрия) и Аньси (Парфия).

Еще западнее Ганьсуского прохода, примыкая к нему, находились упомянутые выше «царства Западного края» китайских источников — небольшие оазисные княжества — преддверие крупных государств Средней Азии. Именно их, вероятно, имеет в виду Маодунь, когда в письме к императору Вэнь-ди упоминает 26 завоеванных им «владений» {124} . В итоге на запад зависимые от сюнну земли простирались до государства Давань.

В течение примерно пятидесяти лет после завоеваний Мао-дуня и Лаошана границы сюннуской державы оставались практически неизменными. Неизменными в своей основе оставались и взаимоотношения сюнну с их соседями, из которых главным был, конечно, Китай.

Сюнну, даже во времена их расцвета, были не слишком многочисленным народом. Чжунхан Юэ, советник шаньюя Лаошана, говорил: «Численность сюнну не может сравниться с численностью населения одной ханьской области…» {125} Правда, неизвестно, имел ли он в виду собственно сюнну или же всех жителей огромной, совсем недавно созданной империи.

Население даже самых крупных областей Китая во времена Хань составляло по два с лишним миллиона человек. Что же касается сюнну, то, по подсчетам современных исследователей, до распада их империи в ней проживало около полутора миллионов человек, что примерно совпадает с данными сюннуского советника {126} .

Но не все эти полтора миллиона были этническими сюнну. Забегая вперед, скажем, что в империи Лю Цуна в начале IV века н. э. на 340 тысяч сюннусцев приходилось 1,4 миллиона цзесцев, сяньбийцев, дисцев, цянови ухуаней. Цзесцытоже относились к сюнну, но это было лишь одно из многочисленных сюннуских кочевий, и оно не могло слишком сильно повлиять на общую численность. То есть меньше полумиллиона сюннусцев приходилось на миллион с лишним остальных кочевников. Вероятно, похожая пропорция существовала во все времена.

Численность населения нередко уменьшалась — китайские хронисты сообщают, что во времена природных катаклизмов от голода у сюнну умирало по три и даже по шесть-семь человек из десяти {127} , — но потом быстро восстанавливалась.

На пять человек приходился одни взрослый мужчина-воин, и, значит, сюннуское войско в лучшие времена могло насчитывать около 300 тысяч конников. Эти расчеты вполне совпадают с максимальной численностью войска, которую приводит Сыма Цянь для времен Маодуня (300 или 400 тысяч человек) {128} .