Через три года «шаньюй Хуханье снова явился ко двору и был принят и одарен, как и первый раз, получил дополнительно 110 комплектов одежды, 9 тыс. кусков шелковых тканей и 8 тыс. цзиней шелковой ваты».

Через год, когда на китайский престол вступил император Юань-ди, Хуханье, вместо поздравления, направил молодому владыке письмо, в котором сообщал, что «его народ устал до изнурения». Напуганный император понял намек и «приказал округам Юньчжун и Уюань отвезти ему 50 тыс. ху зерна».

В 33 году до н. э., во время очередного визита, он был «одарен, как и в первый раз, а количество одежды, шелка с затканным узором, обычного шелка и шелковой ваты было увеличено вдвое» против пожалованного раньше.

Преемник шаньюя Хуханье, явившийся ко двору в 25 году до н. э., получил такие же подарки, какие были вручены при последнем визите его предшественнику; кроме того, ему было «дополнительно пожаловано 20 тыс. кусков различных шелковых тканей и 20 тыс. цзиней шелковой ваты». Объем подарков рос, и очередной шаньюй, прибывший к императорскому двору в 1 году до н. э., получил все то же самое, плюс «370 комплектов одежды, 30 тыс. кусков различного шелка и 30 тыс. цзиней шелковой ваты» {211} .

В 50 году н. э. шаньюй южных сюнну (уже бывших вассалами Китая), помимо личных подарков, среди которых были в том числе музыкальные инструменты, алебарды в чехлах, доспехи, оружие, посуда, «коляска с сиденьем и зонтом из перьев» и «коляска с барабаном», получил еще и продовольственную помощь: «25 тыс. ху сушеного вареного риса и 36 тыс. голов крупного рогатого скота и овец». А вскоре по поводу празднования Нового года император пожаловал шаньюю «тысячу кусков шелка, четыре куска парчи, 10 цзиней золота, сою, апельсины, мандарины, луньянь и личжи (орехи. — Авт.),которые поставлялись стольником к императорскому столу». Матери шаньюя, его женам, сыновьям, высшим должностным лицам, «а также лицам, имеющим заслуги», жаловалось в общей сложности 10000 кусков шелка. «Так поступали неизменно каждый год» {212} .

Иногда подарки посылались и по печальным поводам — в случае кончины очередного шаньюя, «для совершения жертвоприношения и выражения соболезнования» {213} . Даже по случаю смерти сюннуского посла, умершего от болезни во время пребывания в Китае, император отправил в степь «щедрые похоронные подношения стоимостью в несколько тысяч цзиней [золота]» {214} (напомним, что одна тысяча цзиней равнялась примерно 250 килограммам).

Политика династии Хань в отношении сюнну была не слишком последовательной и редко оказывалась эффективной. Единственное, в чем преуспели ханьские императоры, — они не позволяли сюнну захватить исконно китайские территории (не считая земель, которые заселялись военнопленными сюнну, и земель, которые были выделены тем, кто пожелал покориться императору и поселиться в Срединном государстве). Но если учесть, что сюнну никогда и не стремились к захвату Поднебесной, предпочитая использовать ее как дойную корову, нельзя не признать, что успехи китайцев в обуздании сюнну долгое время были весьма скромными.

Впрочем, ханьцев не стоит обвинять в неумении разобраться со своими не слишком многочисленными (по сравнению с самими китайцами) и не слишком богатыми соседями — просто земледельческой цивилизации всегда трудно противостоять кочевникам. Разгромить сюнну и решить проблему радикально китайцы не могли не потому, что их армия была слабее армии шаньюев, а потому, что у кочевников им нечего было захватывать. Сюнну применяли ту же тактику, какую в свое время скифы, по свидетельству Геродота, применяли к войскам Дария, — не вступая в бой, они рассеивались по степи со своими кочевьями, заставляя противника бесконечно гоняться за собой по вражеской территории, где ему нечем было кормить ни своих солдат, ни своих коней. В «Споре о соли и железе» говорится:

«[Сюнну] собираются, как ветер, и рассеиваются, как тучи; когда приблизишься к ним, то бегут; когда нападешь на них, то бросаются врассыпную. Их [территорию] нельзя захватить силой и за одно поколение. (…) Земли сюнну обширны и просторны, а ноги их боевых коней легки и резвы; их сила [такова, что они] легко вызывают волнения [в государстве центра]. Когда им сопутствует успех, то тащат [добычу], как тигры; когда им приходится туго, то улетают [прочь], как птицы; они избегают [встреч с нашими] отборными войсками, а громят [наши отряды], изнуренные до предела…» {215}

Один из китайских сановников на совете, созванном императором в 134 году до н. э., так охарактеризовал возможную войну с сюнну на их территории: «…При передвижении вдоль границ [на нас] будут давить с флангов, при передвижении в глубь [неприятельских земель] потеряется связь с основными силами, при быстром движении возникнет нехватка в продовольствии, при медленном — будут упущены благоприятные возможности. Не пройдут войска и 1000 ли, как солдаты и лошади начнут страдать от недостатка в пище и корме» {216} .