«Чжичжи, полагая, что он, глава большого государства, пользуется уважением за свое могущество, проникся благодаря одержанным победам высокомерием и относился к правителю Канцзюй без должного почтения. В гневе он убил дочь правителя Канцзюй и несколько сот знатных и простого народа. Некоторые из них были четвертованы и брошены в реку Дулай (река Или {251} . — Авт.).Он посылал народ на возведение городской стены, каждый день работало по 500 человек, которые закончили постройку в два года. Кроме того, он отправил послов в Хэсу [13] , Давань и другие владения, требуя представления ежегодных подарков, и ни одно из владений не осмелилось отказать ему».

Китайцы понимали, что если не обращать внимания на Чжичжи, то «он, несомненно, станет источником бедствий для Западного края», а Западный край давно уже контролировался Поднебесной, и упускать этот контроль они не собирались.

В 36 году до н. э. два императорских чиновника, Чэнь Тан и Гань Янь-шоу, выехали на запад. Никаких специальных полномочий по поводу мятежного шаньюя у них не было, но Чэнь Тан был человеком авантюрного склада. Он сказал своему спутнику: «Хотя шаньюй Чжичжи находится очень далеко, но у варваров нет прочных городских стен и тугих самострелов для обороны. Если собрать командиров и воинов, находящихся в пахотных поселениях, принудить последовать за ними войска усунейи подойти прямо к его городу, то бежать ему некуда, а обороняться у него не хватит сил. Так в один день будет совершен подвиг, о котором мечтали тысячу лет».

Гань Янь-шоу предложил отправить на этот счет доклад императору, но Чэнь Тан справедливо рассудил, что сановникам «не понять великого плана, поэтому дело будет непременно погублено». В это время спутник авантюриста неожиданно заболел, и тот сам написал подложный императорский указ о мобилизации.

Войско Чэнь Тана, набранное в пахотных поселениях и среди союзных варваров, насчитывало 40 тысяч человек. Вскочивший по этому поводу с постели Гань Янь-шоу сначала ужаснулся происходящему, но потом согласился с доводами коллеги.

Чтобы их не обвинили в измене, два авантюриста состряпали доклад, в котором заранее признавались во всем, «обвиняли себя в подделке императорского указа и излагали военную обстановку», и в тот же день двинули войска на Канцзюй. Там они привлекли в свой лагерь двух знатных канцзюйцев,ненавидевших шаньюя и располагавших ценной информацией, и осадили город, где была ставка Чжичжи. Бань Гу пишет: «…Вначале шаньюй, услышав о приходе ханьских войск, хотел бежать. Однако он подозревал, что канцзюйцыненавидят его и окажут поддержку Хань; кроме того, узнав, что усунии различные владения выслали войска, он понял, что ему некуда идти».

Чжичжи решил оборонять город. Видимо, с надежными войсками дело у него обстояло плохо, потому что он поставил у бойниц своих жен и наложниц, многие из которых были убиты во время штурма. Сам шаньюй был ранен стрелой в нос и удалился во дворец. Видимо, не все канцзюйцыненавидели своего сюннуского правителя (или они ненавидели китайцев еще больше), потому что на помощь осажденному городу пришли свыше десяти тысяч всадников, но они были отброшены китайцами.

Город был взят, дворец шаньюя подожжен, а сам он был найден умершим от ран; позднее победители отрубили ему голову. Всего было убито около полутора тысяч человек, включая жену и старшего сына Чжичжи и известных князей. С оружием в руках было захвачено 145 человек и свыше 1000 сдались сами. Это случилось в 36 году до н. э. или, может быть, одним-двумя годами позже.

Одержав победу, Чэнь Тан и Гань Янь-шоу представили императору доклад, в котором без особой логики обосновывали свои действия велением Неба, мудростью императора и хорошей погодой. Они писали: «…Мы, ваши слуги, [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан, возглавили войска, борющиеся за справедливость, чтобы осуществить определенную небом кару. Благодаря необыкновенной мудрости Вашего Величества, содействию положительного и отрицательного начала в природе и ясной погоде мы ворвались в укрепление противника, победили его и отрубили головы Чжичжи, знатным князьям и другим людям более низкого происхождения. Головы следует вывесить в подворье для варваров по улице Гаоцзе, чтобы показать всем живущим на расстоянии 10 тыс. ли от столицы, что виновные в преступлениях против могущественной династии Хань непременно будут казнены, как бы далеко они ни находились».

При дворе разразилась бурная дискуссия. Некоторые сановники считали, что авантюристов следует казнить за самовольное ведение войны и подделку императорского указа. Другие, напротив, высказывались в том смысле, что победителей не судят и что они, если не по форме, то по духу, выполняли «высочайшую волю» и опирались на «необыкновенную мудрость» самого Сына Неба.

В конце концов Юань-ди издал по поводу самоуправцев указ: «Хотя они нарушили долг и преступили закон, но не потеряли ни одного ханьского солдата и не притронулись к запасам в кладовых, а, снабжая войска продовольствием, взятым у противника, совершали подвиги в землях, отстоящих на 10 тыс. ли от столицы, вселили страх в варваров и прославили свое имя в пределах четырех морей. Уничтожив в интересах государства зло, они погасили источник войны, благодаря чему пограничные земли обрели спокойствие. Однако, несмотря на это, они не избавили себя от смерти и должны ответить за свое преступление по закону, но мне очень жаль их. Приказываю поэтому простить преступление [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тана и не наказывать их».

Дело закончилось ко всеобщему ликованию: оба авантюриста получили нафады, «обо всем было доложено Небу и в храме предков, а в Поднебесной была объявлена общая амнистия» {252} .

Xуханье, который избавился от главного врага и соперника, понимал, что с ним самим, если он не проявит должной покорности, могут расправиться таким же образом. Узнав о гибели Чжичжи, он, по словам Бань Гу, испытал «и радость, и страх» и отправил Юань-ди письмо, в котором просил о новой встрече. В 33 году до н. э. шаньюй опять явился ко двору, где получил очередную порцию подарков и императорскую наложницу, «происходившую из добронравной семьи» {253} . Точнее, подарены шаньюю были целых пять наложниц, но лишь одна из них, Ван Чжаоцзюнь, оставила след в истории. Китайский историк V века Фань Е расказывает о ней: