— Ты ранен, брат? — спросил Нумеон с усиливающимся отчаянием. — Можешь встать?

— На мне мертвые, Артелл. Их тела на меня давят.

Из угольно-черного тумана вышел Железный Воин, потерявший шлем и часть правой руки. Он поднял болтер, собираясь выстрелить, но Нумеон стремительным ударом выпустил предателю кишки, оборвав его атаку и его жизнь.

— Мне нужно больше деталей, Скат. Мертвые повсюду.

Он словно смотрел на море из трупов.

— Для меня все кончено. Вытащи Леодракка отсюда.

— Скат, тебе надо…

— Нет, Артелл. Отпусти. Выберись из этого ада и отомсти за меня!

Все было бесполезно. На холме появлялось все больше отступавших воинов, и то и дело вспыхивали схватки между выжившими с обеих сторон.

— Кто-нибудь придет, унесет тебя на корабль, — сказал Нумеон, но слова казались пустыми даже ему самому.

— Если это случится, я надеюсь, что мы встретимся снова.

Вокс-канал закрылся, и попытки Нумеона повторно установить связь ни к чему не привели.

Чем ниже они спускались, тем гуще становился дым, собираясь в сплошное облако на дне долины, где осаждаемые со всех сторон корабли пытались подняться в небо. Два из них, стремившиеся взлететь поскорее, столкнулись друг с другом и рухнули, объятые огнем. Другой успешно стартовал и уже приближался к верхним слоям атмосферы, когда попал под обстрел из пушек и распался на две части, по отдельности упавшие на землю.

Они сошли с гряды почти без происшествий, однако надеяться на спасение еще было рано.

Добравшись с Леодракком до места высадки, Нумеон обнаружил, что видимость стоит почти нулевая. Чернота была непроницаемой, словно воздух пропитался смолой. От автосенсорных систем было мало толку, однако Нумеону удалось разглядеть корабль. Леодракк содрогался от тошноты в зловонном дыме, столь густом, что простого смертного уже убил бы. Он держался за левое плечо капитана, положившись на него в выборе дороги.

Однако Нумеону тоже приходилось тяжело. Корабль находился на расстоянии вытянутой руки, но из-за окутывавшего их чада нельзя было ни найти вход, ни даже определить, опущен ли штурмовой трап. Через помятый корпус чувствовалась дрожь двигателя. Нужно было немедленно садиться на корабль, или же им придется искать другой.

Но вокруг бушевал ад, и другого корабля уже не будет. Теперь они улетят или погибнут.

Нумеон обещал себе, что если их ждет второй вариант, он умрет сражаясь. Он уже бы это сделал, не будь рядом Леодракка.

Из темноты к ним протянулась рука, и они вдвоем забрались на борт переполненной «Грозовой птицы». Внутри оказалось темно: дым наполнял и отсек, а внутреннее освещение не работало. Нумеон тяжело опустился на пол и перекатился на спину. Глаз горел так, словно в него воткнули нож и повернули клинок. Его повреждения оказались куда тяжелее, чем он полагал: во время спуска он, прикрывая Погребального брата, не раз был ранен. Леодракк стоял на коленях, выкашливая из легких зловонный дым.

Штурмовой трап корабля поднимался. Отсек трясло от вибраций резко запущенного двигателя, пытавшегося оторвать транспортник от земли. А потом они оказались в воздухе, и ускорители заработали на полную мощность, выводя корабль на первую космическую. Рампа закрылась; чернота стала абсолютной.

Повернувшись набок, Нумеон увидел полосу красного света, мерцающую в темноте.

— Не двигайся, брат, — раздался спокойный и серьезный голос.

— Апотекарий?

— Нет, — ответил голос. — Я морлок из Железных Рук. Пергеллен. Не двигайся…

А потом на него хлынуло забытье, и он погрузился во тьму.

Нумеон открыл глаза и потрогал пальцем рану, едва не лишившую его зрения. Она до сих пор болела — но то была скорее боль воспоминаний о ней и всем, что было с ней связано, чем плоти.

Путь из акведука после воссоединения с Пергелленом, Хриаком и человеком вышел безрадостным. Шен'ра был давним товарищем и, несмотря на свой вредный характер, стал хорошим другом им всем. И Железные Руки, и Гвардейцы Ворона по-своему к нему привязались. Тяжело было знать, что он мертв, пусть они и понимали, как много дала его жертва. Дака'рай и Укра'бар тоже не увидят следующего рассвета, и горе по ним было еще сильнее оттого, что оба являлись хорошими воинами, и что их маленькая рота сделалась еще меньше.

Когда Нумеон сообщил Грамматику об их решении наконец помочь ему, тот встретил эту новость с мрачной решимостью, как будто знал, что так и случится, или пытался смириться с ценой, которую придется заплатить.

— Что заставило вас передумать? — спросил он.

— Надежда, вера… Вот это. — Нумеон показал Грамматику копье, но в руки не дал. — Оно побудет у меня, пока мы не отправим тебя в космос, — сказал он, пряча копье в ножны. — Куда ты потом отправишься?

— Пока не знаю. Инструкции мне выдадут только после того, как я выберусь с Траориса.