– Ну а сама-то что Клара говорит? Она кого-нибудь подозревает?

– Нет, никого. Она думает, что это либо случайность, либо её спутали с кем-нибудь.

– Да с кем её можно спутать, разве что только с Катей. – Говоря последние слова, Вера Станиславовна заметно побледнела. – Боже, да уж не Катю ли хотели убить, надо ей сказать, пусть пока не ездит к Кларе.

Вера Станиславовна с неожиданной для её возраста прыткостью ринулась к телефону.

У дома, в котором жила Клара, не было мусорных бачков, не было в доме и мусоропровода, а дважды в день, утром и вечером, приезжала специальная машина, в которой увозился мусор. Жильцы выходили в назначенное время с мусорными мешками и скидывали их прямо в специально приспособленный для этого кузов машины. В этот вечер как обычно Клара, выкинув мусор, спешно возвращалась домой, но вдруг недалеко от своего подъезда увидела на дороге маленького совершенно беспомощного пятнистого котёнка. Котёнок жался к асфальту, беспомощно поводя головкой, и было странно, что до сих пор оставался никем не задавлен. Не раздумывая, Клара наклонилась к нему, и в этот миг что-то быстро пронеслось над её головой, разрывая движением воздух. Поднявшись с котёнком в рост, Клара повернула голову по направлению движения предмета и увидела нож, глубоко вонзившийся острым концом лезвия в ствол дерева. На чёрной рукоятке ножа была красная рубиновая инкрустация в виде капли крови. Не успев напугаться, Клара бросила взгляд в ту сторону, откуда предположительно летел нож, и увидела, что за деревом кто-то прячется. Несколько секунд Клара подождала, но человек не выходил, таился, значит, у него на то были основания. Клару охватил необъяснимый страх, и она быстро двинулась, догоняя соседку из своего подъезда. Вернувшись в квартиру, Клара подошла к окну, чтобы с третьего этажа рассмотреть прячущегося человека, но никого подозрительного не увидела. Жильцы мирно расходились в свои подъезды, водитель мусоровоза дядя Паша закрывал люк, шага два не доходя до того места, где Клара подобрала котёнка, стояли две пожилые женщины и о чём-то мирно разговаривали. Страх, охвативший Клару, прошёл, но волнение не проходило. «Так близко пролетел. Кажется, даже шаркнул по волосам. Кто-то забавляется ножами?» Не зная, что думать, Клара позвонила Леониду. Леонид молча выслушал её и сказал:

– Я сейчас приеду, а ты позвони прямо сейчас в милицию.

– В милицию? А что я им скажу?

– То же что и мне.

Клара и Леонид ещё немного попререкались, Клара просила его не волноваться, в милицию звонить отказывалась, он увещевал, настаивал.

Дежурный милиции долго не поднимал трубку, а когда поднял, с раздражением ответил:

– Гражданочка, позвоните по этому вопросу своему участковому.

– Я не знаю его номера. Да и навряд ли в это время он работает.

– Тэк, где вы живёте?

Клара назвала свой адрес.

– Ваш работает, – с насмешливой интонацией в голосе ответил дежурный. – Минутку.

Минут через пять дежурный назвал номер участкового. Клара нехотя набрала номер участкового и рассказала, что произошло. Участковый – Чернышёв Глеб Борисович, так он представился Кларе, прибыл через пятнадцать минут.

– Так, значит, он спас вас от смерти? – спросил участковый, теребя указательным пальцем шёрстку котёнка. – Как вы его назвали?

– Пока ещё никак.

– Вот, думаю, – сказал участковый, беря котёнка в руки, – если это мужичок, назовите его Спасом, а если это самочка… Это мужичок, – прервал сам себя Глеб Борисович. – Да больно крохотный. Вы его оберните чем-нибудь шерстяным, да лучше б его в коробочку. А ножа, я шёл, в дереве уже не было. Так вы говорите, какой он был?

Клара рассказала.

– Значит, капелька красная из рубина. Она сверху что ли налеплена?

– Нет, она инкрустирована, то есть, находится в самой ручке.

– И не выпуклая?

– Нет, кажется, нет. Извините, я точно не помню. Но нож красивый такой.

Едва перешагнув порог, Леонид обхватил Клару за плечи и, тревожно заглядывая ей в глаза, спросил:

– Как ты?

Клара повела плечом:

– Нормально, я же сказала, что со мной всё в порядке.

Леонид порывисто обнял девушку, с неожиданным хрипом выдавливая её имя. Клара на мгновение рассмотрела выражение лица любимого, и в памяти её неожиданно всплыла картина из раннего детства: такое же, почти такое же выражение лица её матери, и тоже объятия, и тоже вопрос: «Ты не ушиблась?». Клара вспомнила, на ней в тот день были новые красные башмачки с ещё не разношенными твёрдыми скользкими подошвами. Она была уже почти на середине металлической игровой лесенки, когда башмачок скользнул по металлу, и нога сорвалась.

Объятия Леонида продлились дольше обычных приветственных объятий. Тогда давно объятия мамы были тоже дольше обычных. Нарочитое покашливание инспектора заставило Леонида и Клару обратить на него внимание.

Мужчины познакомились, поговорили о ноже, о котёнке, о вероятности того, что бросить нож вполне мог мальчишка-хулиган, а потом, испугавшись, убежал. Глеб Борисович сделал в своём блокноте какие-то записи, и, похоже, стал считать нужным завершить свой визит, но Леонид задержал его.

– Глеб Борисович, – обратился он к участковому тоном человека, ищущего поддержки, – я думаю, Кларе не безопасно оставаться жить здесь. Будет лучше, если она переедет ко мне.

Глеб Борисович внимательно посмотрел на Леонида и молча закивал головой в знак согласия. Он сделал пять кивков, потом обернулся к Кларе. Клара хотела сказать что-то явно протестующее, но Глеб Борисович опередил, – Да, – твёрдо сказал он, – думаю, лучше Вам, Клара Юрьевна, переехать жить к товарищу Измайлову, хотя бы на время. Увидев молящий взгляд Леонида, Клара, обдумывающая слова участкового инспектора, неожиданно для себя уверенно сказала: – Ну, зачем переезжать временно, тогда уж на постоянно.

Леонид давно просил Клару переехать к нему, но Кларе хотелось сначала узаконить своё положение.

– А лучше, на постоянно, – подтвердил Глеб Борисович. – И лучше прямо сегодня же. – И, не давая ни Кларе, ни Леониду, обрадованному словами Клары, что-то сказать, как бы считая это дело решённым, он решительно обратился к Леониду. – Вы, Леонид Алексеевич, оставьте-ка мне свой адрес, телефоны. Вы далеко живёте?

Выяснив всё необходимое, инспектор ушёл. Сразу после его ухода Леонид ухватил в объятья Клару, стал целовать её в губы, глаза, нос, щёки. При этом в промежутках между поцелуями с его уст с шёпотным шелестом и измученной хрипотцой слетали какие-то слова и зачем-то кружились, кружились по комнате. Средь кружения слов вдруг встал вопрос «Ты звонила родителям?». Вопрос не плыл, стоял, просил ответа.