– А потом?

– Потом двойки кончились. И начались приводы.

– За что?

– Драки. Поборы с малышни. И организация поборов со старшеклассников.

– Это как?

– Сколотил, как это теперь называется, «бригаду». Был громкий скандал. Двое сели. Ему ничего.

– А что Оля?

– Она к нему отношения не имела. Она его жалела всегда.

– За что?

– Он очень странный мальчик. Очень неустроенный и несчастный.

– По-моему, он сейчас очень даже устроен.

– Я не про деньги, – отмахнулась Татьяна Геннадьевна. – Он очень внутренне надломлен. Очень зол. Хотя Пандус у него уже лет семь живет, несмотря на скандалы.

– Кто такой Пандус?

– Местная достопримечательность, – улыбнулась женщина. – Собака на трех лапах.

– А четвертая где?

– Кто-то отрезал. Очень надеюсь, что не сам Олег. Семь лет он его содержит и не дает никому в обиду.

– А почему ж тогда предположили, что лапу щенку – он сам?..

– Это так. К слову. Просто Олег принадлежит к тем людям, которые любят помогать слабым и убогим.

– Это ж здорово!

– Да. Только он не любит, когда рядом с ним сильные и успешные. И не просто не любит. Он готов лично сделать их слабыми и убогими. А потом – защищать и поддерживать. – Татьяна Геннадьевна тихо заплакала. – Вы думаете, я на чьи деньги живу? И его же ненавижу.

– Я тоже, – вырвалось у Федора.

– Я знаю, – тихо сказала женщина.

– А что вы еще знаете?

– Все, что знает Оля. У нас тайн нет.

– И что вы об этом думаете?

– Думаю, что пропала моя девочка, – уже без слез прошептала Татьяна Геннадьевна.

– Да что ж вы все так безнадежно! – рассердился Федор.

– Потому что я слишком хорошо ее знаю. Я ее сама к Симакову толкнула, вот этими руками. – Она показала Федору руки.

– Как это?

– Я считала, что Олежке можно помочь. Что его зависть и злоба пройдут, если рядом будет кто-то чистый. Я была хорошая учительница, – чуть улыбнулась женщина. – Потому и помогала ему. И Олю всегда просила не отталкивать мальчика. Дружить-то с ним никто не хотел, кроме убогих. Типа Вали Лося. Вот и напоролась, за что боролась. Когда мы с Олей стали такими же, он нам помог.

– Все будет нормально, если только…

– Если что?

– Вы, наверное, сами знаете. Было убийство. Если Ангела начнут сажать, он потащит всех: и виноватых, и невиновных. Я таких знаю хорошо, насмотрелся.

– Он водил Олю к трупу, – тихо сказала женщина. – Я думала, она сама умрет. Пыталась моим снотворным травиться. Я умолила ее остаться. А теперь не знаю, права ли.

– Да вы что? – ужаснулся Федор. – Не знаете, лучше ли, что она осталась жива? Что вы говорите?

– Что думаю, молодой человек, – еле слышно ответила Татьяна Геннадьевна. – Я всегда говорю, что думаю.

Федор ушел от учительницы в смятенных чувствах. Он совершенно не собирался, подобно больной женщине, бросать все на самотек. И очень рассчитывал на победу в предполагаемых битвах.

Но что-то уж очень печально было у него на душе…

Следующее утро началось со стычки с Ангелом. Он снова подошел первым.

– Опять ездил разнюхивать? – На этот раз Симаков не утруждал себя вежливостью. Хотя весело улыбался.

«Уже донесли. И он на что-то решился», – подумал Федор.

– Я ведь тебя предупреждал, – сказал Ангел. – Теперь пеняй на себя. У тебя еще есть день на отъезд. Безо всяких отступных. После этого – все.

– Что все? – уточнил Седых.

– Обязательно узнаешь, – пообещал Ангел.

Федору захотелось хоть чем-то уязвить победоносного Ангела.

– Больно ты прыткий юноша. Таких на зоне не любят.

– Это вы мне уже рассказывали, – снова перешел на «вы» Симаков. Когда его что-то тревожило, он всегда был корректен. – Что-нибудь новенькое будет?

– Обязательно будет новенькое, – пообещал Федор. – Ни один убийца не может чувствовать себя в безопасности. Ты про генетическую экспертизу слыхал?

– У нас в поселке менты даже слова такого, «ДНК», не знают, – усмехнулся образованный Ангел. Но было видно, что настроение его пошло вниз.

– Можно и без ДНК, – сказал Федор. – Всегда найдется один свидетель. Ты меня понимаешь?

Симаков понимал. Его настроение испортилось окончательно. Он и так боялся, не переставая. А самое тяжелое – всю жизнь перебарывать собственный страх.