Вика быстро начала драть гребешком по волосам, волновалась, руки ее дрожали, гребешок вырывал больше волос, чем вшей. Наконец попались сразу две, не очень крупные, но с толстыми попами. Осторожно Вика сгребла их в ладонь и полезла на форточку передавать Кувалде. Он затолкнул их пальцем в разные бока очищенного банана, замазал, стало почти незаметно, но оглянулся на окно и сказал: «Еще, еще давай парочку! Лишними не будут»

И Вика вычесала еще. Эти умирать очень не хотели, они так вертелись и крутились, воистину как вши на гребешке.

– Ужвалда, ведь захлебнутся они в банане, он же мокрый… И воздух у них кончится, – едва не упав с узкого карниза, сказала Вика, передав Кувалде даже трех вшей.

– Проверим, – ответил Ужвалда и выковырнул из банана одну из посаженных первыми вшей. Та была вполне жива: брезгливо и недовольно она барахталась в банановой мякоти. – Они еще час будут жить.

– Ну уж прям и час, – с сомнением сказала Вика, продолжая чесать себя гребнем и отворачиваясь от людей, шедших мимо корпуса и с интересом смотревших на нее.

– Вика, а можно я одну щелкну? – попросил вдруг Кувалда. – Просто возьму и щелкну?

– Вошку?

– Да. Очень люблю их щелкать. Вернее, раньше любил.

– А у тебя что, свои были? – спросила Вика, взбираясь на окно и протягивая Ужвалде одну вошку.

– Были. Когда-то…

– Ваши, африканские народные?

– Нет, уже ваши, русские, – и Кувалда с таким наслаждением на лице положил вошь между ногтей больших пальцев и так умело и смачно щелкнул эту вошь, а потом вытер пальцы об халат, что Вика невольно прониклась тем же самым чувством.

– У, паразиты.

Ужвалда положил недоеденный банан Фомы на прежнее место – и только успел кинуть в рот и проглотить вошек, что протянула ему Вика в форточку, как в палату вошел Фома. Еще не видя Вики, тот сказал:

– Паникер ты, Кувалда, совсем дяде Леше не плохо. Плохо ему дома настанет. Если б ты его жену видел… Диавол, вот есть диавол, и ни грамма водки…

Но тут Фома увидел Вику, подошел сразу к окну и расплылся в улыбке.

– Какие новости? Как анализы? – тут же спросила Вика.

– Скоро, Вика, теперь уже точно все скоро, – радостно сообщил Фома. – Анита Владимировна поняла, видно, что прежние ее средства малоэффективны, и вот теперь родители по ее совету купили мне какие-то суперуколы. Так что теперь я тут точно долго не задержусь. Вчера и сегодня уже впороли.

– А Ужвалде?

– Нет, – вздохнул Фома. – Я просил и ему комплект купить, но они отказались, да еще и Аниту на меня натравили.

– И правильно. Вот добрые люди. Я и сам поправлюсь, я вообще ведь почти ничем не болею. Но это лучше, чем как ты помирать после этих уколов. Дудки вам. Вот, – сказал Кувалда и подмигнул Вике.

– Что, плохо было после уколов? – тут же тревожно спросила Вика у Фомы.

– Ой, плохо. Все, думаю, капец ему наступил, – сказал Кувалда, но тут же замолчал, потому что Фома к нему грозно повернулся.

Вика только что-то еще хотела спросить, как в бокс вошла врач Анита Владимировна.

– Я кому сказала лежать! Сколько за лекарство денег заплатили, а вы игнорируете лечебный процесс! – с гневом прокричала она. – На кровать сейчас же! Почему не лежите? Почему вместо вас какие-то бананы на кровати валяются? Выбросьте сейчас же!

Фома молча взял свой откушенный банан, утыканный вшами, нацелился им в урну в самом углу бокса, но тут Вика как закричала с той стороны окна:

– Не надо, Фома, не выбрасывай! Не надо!

– А вы, девушка, вообще отойдите от окна и постарайтесь сюда не приезжать, – повернулась к ней Анита Владимировна. – Вы что, не понимаете, совсем как маленькая, что ему ваши визиты только во вред? Он не лежит на кровати, как ему положено – и все из-за вас! Что вы все под окном крутитесь?

– Да? Из-за меня?..

– Да! – В этот момент Анита Владимировна напоминала железного крокодильчика застежки своей бирки с именем, что острыми зубами вкусился в край ее кармана.

Фома сел на кровать и положил банан на тумбочку.

– Будьте добры, Анита Владимировна, девушку зовут Вика, и мне бы не хотелось, чтобы на нее кричали. Если в чем-то виноват, то только я. Поэтому я разрешаю вам сделать мне любой укол на ваше усмотрение.

Анита Владимировна была врач, и у нее до сих пор не было мужа. Она схватилась за переносицу под очками, сказала что-то вроде «Ну уж!» и быстро вышла из бокса.