«Может, не виновата… Подружилась с двумя Разными, притащила их сюда, не может поверить в их смерть, вот и ищет…» — она готова была поверить любому объяснению поведения дочери.

В молчании они дошли до замка, вернулись в свои тела, и Надежда присела в ногах дочери. Она казалась очень усталой, замученной. Будто не было у неё помощников и подданных. Сердце Эстелиель защемило от жалости к матери. В темноте неосвещённой комнаты каждая из них почти не видела сидящую напротив. Но это не нужно было. Несмотря на долгую разлуку, они чувствовали друг друга. Но не могли понять…

— Тель, девочка моя… Расскажи мне, зачем ты их ищешь? — начала Надежда тихим вкрадчивым шёпотом.

— Зачем тебе? — неожиданно ощетинилась та.

— Я хочу знать, чем ты живёшь…

— …Чтобы разрушить мою жизнь! — последовало из тишины.

— Ты опять, — оторопевшая Надежда не знала, как вести себя дальше.

Она рассчитывала на жалость дочери, на разговор по душам, который снова не клеился.

— Я не «опять», я «всё ещё»… У меня нет ребёнка, у меня нет и не будет любимого… По твоей милости…

— Тебе понравился кто-то из парней? — нашлась мать.

— А хоть бы и так! — Тель вскочила, встала возле кровати, трепеща от гнева.

Стараясь не выдать новые тайны своей души, кидать в лицо матери старые и испытанные. Осознавать себя в положении девочки-подростка, бунтующей против родительской опеки — так унизительно! Но ей нельзя было отступать, нельзя было снова становиться послушной маминой марионеткой. И ладно бы это были просто материнские прихоти! Так нет, всё это — «в интересах государства»!

Как свободна она была там, во снах Разных, какие неожиданные и интересные изобретения и произведения снились им и воплощались потом…

— Ты не слушаешь меня, мама! Я толковала тебе о техническом прогрессе и искусстве Разных! Почему мы не можем претворять в жизнь их идеи?

— Это магия, мир Разных жесток и опасен! — Надежда стояла на своём.

— Это не магия, мама! Это достижения их умов, их вдохновения! Нам надо раскрепоститься! Мы слишком закостенели в течение нашей истории… Ты боишься мира Разных, мама. Для тебя он был слишком дик и беспощаден…

— Он остался таким… изменилось лишь окружение… — прошелестела ведьма, не стараясь перебить или убедить дочь. Просто сказала оправдание своему страху, ведь дочь оказалась права.

Тель притормозила, полминуты смотрела в темноту. Мысли разбегались, доводы против непреклонной матери кончились. Она сжала кулаки и выдохнула:

— Вот возьму и уйду в мир Разных! И со мной все, кого смогу заразить своей любовью к свободе!

Они оцепенели. Тель, опустошившись сказанными словами, Эстель — уверившись в своих опасениях.

«Она! Она — предательница! Все были правы! Она заставила Четырнадцатого молчать о похищенных Наземных — он же её любовь! Она притащила сюда Разных, чтобы те крали жертвы для Подземных — Разных убили, и жертвы закончились! Подземные могут перебираться в её распрекрасный разный мир, а за ними и серые, и Наземные! Она подружилась с Подземными в преддверии войны. И теперь моя дочурка ищет новых палачей!»

Ослеплённая яростью и болью от предательства, она не могла произнести ни слова обвинения. По анфиладе лишь эхом пронеслось:

— Стража! В темницу её! — голос осёкся, она лишилась чувств.

Тяжёлые шаги охранников пробились сквозь темноту. Тель бесшумно отпрыгнула в угол, надеясь укрыться во мгле. Но комнату озарил искрящий факел, наглые сильные ладони пробежали по её рукам и груди. Она принялась безуспешно брыкаться. Девушку ударили в живот, и в открывшийся рот попал её же Амулет мгновенного сна. Но допрашивать её не рискнул никто.

Даже в мире снов ей было некуда бежать. Она и не стремилась — смотрела на золотую пыль Цепи и ждала пробуждения. Золотая пыль… как песок… как сверкающее в солнечном и лунном свете драгоценное украшение… как путеводная нить… как клубок ниток… как узелковое письмо… как золотая сеть, сцепляющая звенья, удерживающая какую-то неизведанную и пугающую силу. В переливах дрожащей Цепи ей почудилось, что эта странная тёмная сила хочет вырваться, преодолеть сдерживающие путы. Тоже, как и она, хочет свободы…

Судорога… запах крови… вкус крови… боль в голове. Что-то ещё, незнакомое. Шуршание под её руками и по углам. Не опасное, но неприятное… Она смогла открыть глаза.

Это была одна из камер подземелья замка «Гнездо Чайки». Предназначалась она для серых: пол устлан слоем гравия. Стены были покрыты шипами, сверху из разных мест капала вода. Ещё в камере жили и шуршали по углам крысы, которых не стоило пускать к себе.

В общем, было устроено всё, чтобы серый не мог уснуть, связаться с друзьями, рассказать, где он, и попросить о помощи. Спать можно было, только жертвуя себя камням и крысам. Оба амулета — мгновенного сна и перехода между мирами — у неё отобрали…