Не могу сказать, что я не хотел власти… Но я её боялся. Поэтому привлёк к себе надёжных людей. Раскрыл заговоры отстранённых. Младшие братья завидовали мне, но молчали… Отец помогал мне советами, но научить защищаться не смог.

В 20 лет я начал собирать свой первый военный поход к Дамаску через Каир. Преданные мамлюки были со мной. Но воины Айюбов — династии, свергнутой отцом — подняли мятеж, и под руководством предателя напали на мою армию. Единственное, что сделал отец — подменил меня на двойника, которого, конечно, убили. Следующим султаном стал мой брат, и отец вернулся в Египет помогать ему. С тех пор я его не видел…

Желваки на щеках Четырнадцатого играли, пальцы сжимались бесконтрольной судорогой. Двести-сорок-вторая стояла в дверях, не решаясь подойти. Чёрные глаза не видели ничего, перед мысленным взором проносились сцены унижения и предательства…

Четырнадцатый всегда считал, что был предан своим отцом. И от этой мысли боль останавливала дыхание и сердце.

— Отец посчитал меня недостойным власти, понял, что я не готов к ней и не смогу сам уйти, вкусив её в полной мере. Он так думал! Он не дал мне шанса! Я правил всего три года! Он отдал власть следующему сыну, а меня… Меня подставил руками моего самого близкого друга!

Братья не были мне столь близки, как этот монгол. Его звали Калаун, он был человеком. Отец определил мне его в товарищи по играм и военным тренировкам. Я мог довериться ему, рассказать абсолютно всё. Сколько вечеров мы провели за беседами о сути власти. И о моём страхе перед ней. И о желании обладать ею. И о моём неприятии того, что сделал отец: мне казалось, что он мог бы не таиться и объявить, что он эльф, продолжить дальше властвовать и воевать…

Калаун оказался доносчиком. И отец приказал ему собрать мамлюков Айюбов и убрать меня с политической арены… Оставил жить, но выкинул в пустыню.

Я был первенец, но не лучший. У меня была власть, но не долго. У меня был друг, который от меня отрёкся. У меня были отец и мать… от которых я ушёл, предпочтя скитания. Отец забыл лишь одно: по наследству вместе с властью мне достался Оберег земли — покоритель пустыни, помощник в завоевании самого Иерусалима вместе с его человеческими святынями и эльфийским порталом… Но я не стал высовываться. Я начал жить заново — рабом, прислужником. Молодым безродным арабом по имени Саид.

Двести-сорок-вторая поняла, что гнев мужа отступает, сменяясь отчаянием. Она тихо приблизилась и обняла сзади за плечи. Он вздрогнул и прижал к себе её руки, уткнулся в них, принимая эти секунды жалости… Потом нежно отстранился. Взглянул ей в глаза.

— Нет, дальше тебе знать уже не стоит.

Они поужинали, легли спать. Но малыш Безымянный захныкал, и матери пришлось вставать к нему.

Четырнадцатый лежал в опустевшей кровати, а память услужливо рисовала осколки его жизни в Иерусалиме. Он работал, как мог, таскал товар для лавочника со склада… Однажды на узкой глиняной улочке на него налетели два всадника-крестоносца, сшибли вместе с тюками… Сквозь пелену и боль была слышна ругань хозяина: он требовал возместить ущерб за испорченное имущество — и за тюки, и за раба. «Я — товар», — промелькнула мысль, и чернота накрыла снова…

Вильхельм Хоэнцоллерн стал его новым хозяином, новым другом… новым отцом. Он отнёсся к безродному арабу по-человечески, не нагружал выше меры, почти не наказывал. Набожный, он предложил ему принять христианство. Тогда Саиду было всё равно, он ещё не понимал, сколь велика сила религии может быть для людей. И согласился. Вильхельм нарёк араба Генрихом, сам стал крёстным отцом, и теперь не отпускал от себя ни на шаг.

Потом, в начале 14-го века, начались гонения на светлых эльфов вместе с их тамплиерами.

После знаменитых событий 1312-го года восемнадцать кораблей отплыли из Европы. Часть ушла к тайной суше, где жили индейцы, часть — в северные страны Европы, часть — к славянам, облюбовав Москву и решив сделать её местной столицей. А некоторые добрались по окраине Монгольского царства — Синей Орде — до тайного места в горах Алтая, куда эльфы перенесли портал из Святой Земли. Саиду-Генриху повезло больше: он со своим хозяином и ещё шестью его братьями летел вместе с порталом… Лучше бы он полтора года шёл по земле или плыл по морям!..

В этот день он окончательно проклял всё эльфийское в себе и стал считать себя человеком.

Впрочем, кроме дара долгой жизни эльфийского в нём по большому счёту ничего и не было.

Вернулась Двести-сорок-вторая. Он обнял её, зарылся в рыжие волосы и уснул. Мгновенно, проваливаясь, падая, непроизвольно вздрагивая. Но успокоился…

Ему снилась Эстелиель, дочка алтайской ведьмы и какого-то светлого эльфа. Два года молодости и любви. Вернее, год любви и тайного счастья и год тяжёлой беременности, в течение которой Надежда бушевала, грозила Вильхельму, что-то говорила о загубленном предназначении её дочери.