— Удивляюсь, — слабо улыбнулась Лиза.

«Вот, оказывается, почему он явился, — подумал Костя и сразу насторожился. — Хитрит, выведывает, а клеит под простака. Как бы мать что-нибудь не сморозила. „Крыша“ не сработает — и привет».

Он сел рядом с нею и надавил своим плечом на ее. Лиза оглянулась, поняла беспокойство сына, взяла под руку, чтобы он понял: она в контакте. Ах, как он был ей мил в эту минуту и как ей было жалко его и себя!

— У меня младший братёнок тоже Костя, — открыл свою тайну Судаков. — Так я его Костюхой прозвал… Ну и вашего тоже… по привычке.

Лизу эта откровенность тронула, она посмотрела на Судакова с симпатией.

«Бьет на слезу», — подумал Костя и снова выразительно нажал Лизе на плечо.

— Так вот, Костюха, прямо скажу. Жена сегодня ночью посоветовала. «Ты, — говорит, — зайди к Зотикову, узнай, вызывали ли его?» Ну, я и пришел.

— Вызывали, — ответил Костя.

— Значит, ты был у Глебова?

— У него.

— Ну и как он тебе показался?

— Я слышала про него — неплохой человек, — на всякий случай ответила Лиза, опередив Костю.

— Нормальный, — подхватил Костя и вдруг подмигнул Лизе.

Та даже вздрогнула и подумала: «Да, далеко мы заехали, дорогой Костик, права была баба Аня — выбираться будет непросто».

— А меня он обеспокоил, — признался Судаков. — Недоверчивый. Глазами стрижет. Ты приметил, какие у него глаза — душу выворачивают наизнанку. «Плохо, — говорит, — вы, Судаков, выполняете свои обязанности. Ушли, бросили машину с включенным двигателем, можно сказать, создали для преступника наилучшие условия». «Так ведь, — отвечаю, — мороз был под сорок, схватит мотор — не заведешь». На это он, конечно, ничего не ответил, а сказал, что я пройду по делу за халатность. «Спасибо скажите, — говорит, — что мы вас не привлекаем как соучастника». Вот повернул! Поэтому, думаю, плакали мои денежки. А у меня двое пацанов. Сколько лет выплачивать… Так что ты моя последняя надежда, Костюха, выручай.

— А что я могу? — испуганно удивился Костя.

И Лиза метнула тревожный взгляд на Судакова.

— Многое можешь. Ходишь, например, и глазами зыркаешь по сторонам, — продолжал Судаков. — А вдруг угонщика увидишь? А?… Тогда не теряйся — хватай его и зови людей на помощь. Тебе помогут, точно!

— Что вы говорите! — воскликнула Лиза. Она резко поднялась и нервно прошлась по комнате, зябко поеживаясь. Ей было жалко Судакова, но лишь до тех пор, пока им самим не угрожала опасность. — Костя не милиционер. Ему надо учиться, а не зыркать. Он в двух школах. И концерты у него. Вы знаете, что он музыкант?

— А как же! Всем известный Самурай! Мне капитан Куприянов рассказал… — Судаков улыбнулся. — Но всякое бывает, милиция не находит, а мальчишка найдет. — Он встал, постоял, переступая с ноги на ногу. — Тогда пойду. Извините и до свидания.

Судаков молча и быстро оделся, дверь открылась и закрылась; он исчез так же внезапно, как и появился.

Лиза и Костя вернулись в комнату. Они старались не смотреть друг на друга. Каждый про себя думал сразу обо всем: о Глебове, о суде, о Судакове.

— Ты мне что-то хотела сказать, когда пришел… «этот»? — спросил Костя.

— Я? — Лиза сделала вид, что пытается вспомнить. — Нет, не помню, — ответила она.

На самом деле Лиза помнила, но подумала, что ей придется потерпеть ради Костика и не говорить ничего ни ему, ни Глебову. Конечно, ужасно, но другого выхода она не видела. Главное — спасти Костю, а потом будет видно. Как-нибудь все уладится. Она подкрасила губы, взяла бокал и сказала:

— Эх, где наше не пропадало! Давай, Костик, выпьем!

— Давай, — согласился Костя. — Мать, ты думаешь, мы из этой истории выкрутимся?

— Конечно, выкрутимся, — бодро ответила Лиза, убеждая себя и сына. — Еще как! И сразу рвем когти — перебираемся в Москву. Хватит здесь торчать. А там начнется новая жизнь!

— А как же… Глебов? — Костя замялся, хотел назвать Глебова «отцом», но не решился.

— А что Глебов? — с вызовом ответила Лиза. — У него своя судьба, у нас своя.

Ее мысли вернулись к старому плану. Она напишет Глебову письмо из Москвы. Они исчезнут сразу после суда, а потом она напишет. Все ее неприятности решительно отодвинулись куда-то в неизвестную даль. Она победно встряхнула головой.

— Представляешь, Костик, как нам будет хорошо в Москве. Сначала будем жить скромно, но дружно, вместе. Можно будет снять комнату… Ну, где-нибудь за городом, в дачной местности. Потом ты станешь знаменитостью, переедем в большую квартиру, обязательно с балконом. Я на балконе буду цветы разводить, цветы — моя мечта. Купим тебе новый саксофон, классный, американский или немецкий; машину тоже купим. У подъезда всегда фанатки, и не какие-нибудь четыре девчонки, а столичные — целая стая. Ты выходишь из дома, а они тебя подстерегают, смотрят с восхищением, а ты садишься в машину и был таков. На телевидение. На радио. На запись нового диска!