— Вот для этого-то я и воспользовался тобой и Кларком, — продолжал он. — Потому что… Подди, ты хочешь узнать о политической паутине, которая сплетена вокруг нашего путешествия?

Я очень хотела, но постаралась ответить, как подобает взрослой женщине:

— Расскажи мне то, что считаешь нужным, дядя Том.

— Хорошо. Вокруг этого накопилось много всякой мерзости, а местами все так запутано, что пришлось бы слишком долго объяснять. Кое-что я обязан держать в секрете даже от тебя: это касается Бозо… то есть, прости, нашего Президента и интересов Республики. Ты знаешь, кто наш посол в Луна-Сити?

Я попыталась вспомнить.

— Кажется, мистер Суслов…

— Нет, Подди, он был послом при прошлом президенте. Сейчас в Луна-Сити сидит Арти Финнеган. Он неплохой парень, но почему-то считает, что президентом должен быть он, потому что лучше разбирается в межпланетной политике и лучше знает, что нужно Марсу. Он, сама понимаешь, желает нам всем добра…

Я промолчала, потому что вспомнила это имя. Однажды Па и дядя Том говорили о нем, а я, по их предположениям, уже крепко спала. Самые безобидные оценки из этого диалога — «тупица, мешок с дерьмом, прирожденный мошенник» и «самомнение двенадцатого размера в душонке размера девятого».

— Да, желает добра, но у нас с Президентом другое мнение о проблемах, которые встанут на Конференции.

Заметь, Подди, если Президент не посылает на Ассамблею специального полномочного представителя, то от имени Марса говорит посол. Что ты знаешь о Швейцарии?

— Ну-у… про Вильгельма Телля и яблоко.

— Вполне достаточно, хотя мне кажется, что никакого яблока на самом деле не было. Так вот, Подди, представь, что Марс — Швейцария Солнечной Системы, если тебя не коробит от такого сравнения. Так думаем мы с нашим Президентом. Небольшая страна или планета — как, например, Швейцария или Марс — может выстоять перед большими и сильными соседями, но для этого всегда должна быть готова к отпору. Мы никогда не воевали, и я молю бога, чтобы и дальше не пришлось, потому что мы, скорее всего, проиграем войну. Но, если мы будем готовы к отпору, к нам, может быть, никто и не сунется. Так считаем мы с Президентом… А вот мистер Финнеган полагает, что Марс мал и слаб, и поэтому должен вступить в Земную Федерацию. Возможно, когда-нибудь так и случится, но это станет концом нашей независимости. А если Марс поступится самостоятельностью, то в скором времени та же участь ожидает Венеру. Как только мы прилетели сюда, я взялся убеждать мистера Куну. Если Марс и Венера единым блоком выступят против притязаний Терры, то к ним вполне может примкнуть и Луна: ведь мы могли бы снабжать селенитов куда дешевле, чем Терра. С меня семь потов сошло… Корпорация издавна предпочитает не вмешиваться в высокую политику, она просто торгует и не задается головоломными проблемами.

Я пытался объяснить мистеру Куне, что означает для Венеры блок Терры, Луны и Марса (спутники Юпитера пока можно не брать в расчет): лет через десять Венерианская Корпорация будет не более независима, чем нынешние «Дженерал Моторс» или «ИГ Фарбениндустри». Он явно склонялся на нашу сторону, но тут я поторопился с выводами насчет исчезновения Кларка и накричал на него… — Дядя Том горестно покачал головой. — Плохой из меня дипломат, Подди.

— Не ты один потерял голову, — успокоила я его и рассказала о пощечине.

Он в первый раз улыбнулся.

— Ах, Подди, Подди, никогда-то ты не станешь настоящей леди. Ты ничем не лучше меня.

Я оскалилась и грубо ковырнула ногтем в зубах — такой у нас с дядей Томом секретный знак. Мы, маори, некогда были весьма кровожадны, и я даже не стану намекать на то, чтонаши предки выковыривали из зубов. Дядя Том частенько пользуется этим вульгарным жестом, дабы намекнуть мне, что я веду себя не так, как подобает воспитанной девушке.

Тут он улыбнулся по-настоящему и взъерошил мне волосы.

— Ты самая белокурая и голубоглазая дикарка из всех, что я встречал в своей жизни. Но все равно дикарка, на все сто процентов. Я тоже. Будет лучше всего, лапушка моя, если ты извинишься перед Декстером. Он был абсолютно прав: я вел себя именно как старый дурень. А я извинюсь перед его отцом, причем подползу к нему на брюхе, если он того захочет. Человек должен уметь извиняться и исправлять то, что еще можно исправить. А ты поцелуйся и помирись с Декстером, он отличный парень.

— Я, конечно, помирюсь с ним и попрошу прощения, но целоваться не стану. Не такие у нас отношения.

— Да ну? — удивился дядя Том. — Он что, не понравился тебе? Может, в твоих жилах слишком много норвежской крови?

— Во-первых, Декстер мне очень нравится, а во-вторых, ты, надо думать, наглотался местного смога, если полагаешь, будто норвежская кровь хоть чуть холоднее маорийской. У нас с ним все может быть всерьез и по большому счету, поэтому я не тороплю события.

Он поразмыслил над этим.

— Я думаю, ты права, дорогая моя. Лучше всего упражняться в поцелуйчиках с мальчишками, которым ты безразлична или около того. А Декстер, хоть он и хороший парень, в подметки не годится моей дикарке-племяннице.

— Кто знает… А что ты собираешься предпринять, чтобы вернуть Кларка?

— Ничего. Вообще ничего.

— Но ведь должны же мы хоть что-то делать!

— Что именно, Подди?

Я примолкла. Я уже раз сто прикидывала в уме разные варианты, но без видимого толка. Сообщить в полицию? Мистер Председатель сам — полиция, все они на него вкалывают. Нанять частного детектива? Если они и водятся на Венере, то наверняка работают по контракту с Венерианской Корпорацией, другими словами, с тем же мистером Председателем. Поместить объявления в газетах? Опросить всех таксистов? Расклеить повсюду портреты Кларка и назначить награду за сведения о нем? Куда ни сунься, все на Венере принадлежит мистеру Куне, точнее, Корпорации, которую он возглавляет. Это почти одно и то же, хотя дядя Том и говорит, что клан Куна владеет только частью пакета акций.