Лавон покрепче стиснул пальцами перила. Он хотел рискнуть ради пользы дела; что ж, вот он, риск. Разъяренный морской дракон мог несколькими могучими ударами сильно повредить даже такое крупное и крепкое судно, как «Спурифон», и даже потопить его. Правда, они редко проявляли враждебность к кораблям, которые не нападали на них первыми, но все же такие случаи известны. А что, если драконы вообразят, что «Спурифон» принадлежит охотникам за драконами? Каждый год воды между Пилиплоком и Островом Сна бороздили новые и новые стада морских драконов. Там разрешалось охотиться на этих животных, и флот охотников за драконами изрядно прореживал их ряды. По крайней мере, эти гиганты могли принадлежать к числу уцелевших — и кто мог знать, какое негодование может кипеть под твердой чешуей? Гарпунеры «Спурифона» заняли свои места, ожидая сигнала капитана.

Но атаки не последовало. Драконы, казалось, взглянули на судно с любопытством, но не более того. Они пришли сюда, чтобы подкрепиться. Поравнявшись с первыми плотами водорослей, драконы раскрыли чудовищные пасти и начали заглатывать растения огромными клоками, захватывая между делом и существ, похожих на кальмаров, и существ, похожих на крабов, и вообще все живое, что водилось в этих зарослях. В течение нескольких часов они шумно плескались неподалеку; затем, будто сговорившись, почти полностью ушли под воду и спустя несколько минут скрылись из виду.

«Спурифон» теперь окружало большое кольцо чистой воды.

— Они сожрали, наверное, несколько тонн этой травы,— пробормотал Лавон,— Много тонн!

— И расчистили нам дорогу,— обрадовался Галимойн.

Вормечт помотал головой.

— Нет. Смотрите, капитан, сколько там драконовой травы. И чем дальше, тем гуще!

Лавон посмотрел вдаль. Всюду, куда хватало глаз, вдоль горизонта тянулась тонкая темная линия.

— Земля,— предположил Галимойн.— Острова, атоллы…

— Окружают нас со всех сторон? — с презрением в голосе завершил фразу Вормечт,— Нет, Галимойн. Мы заплыли в глубину континента, состоящего из драконовой травы. Сделали открытие: доказали, что мнение, будто драконы едят только разумных наземных существ, передвигающихся на искусственно созданных плавсредствах, является заблуждением. Мы попались!

— Это всего лишь водоросли,— возразил Галимойн.— Если понадобится, мы пробьемся сквозь них.

Лавон тревожно обвел взглядом горизонт. Он начинал разделять тревогу Вормечта. Несколько часов назад драконова трава болталась в воде в виде отдельных лент, затем превратилась в пятна и скопления. А теперь, хотя судно на непродолжительный промежуток времени и оказалось в чистой воде, складывалось такое впечатление, будто цельное кольцо водорослей образовалось только для того, чтобы окружить корабль со всех сторон. И все же может ли драконова трава расти настолько плотно, чтобы преградить им дорогу?

Начали сгущаться сумерки. Теплый тяжелый воздух приобрел розовый оттенок, быстро сменившийся серым. С восточного края неба на путешественников стремительно надвинулась темнота.

— Утром мы спустим лодки и разведаем, что там впереди,— объявил Лавон.

Вечером после обеда Жоачил Hyp сделала доклад о драконовой траве. Это гигантская морская водоросль, сказала она, со сложной биохимией, достойной детального исследования. Она подробно говорила о сложной системе цветовых узлов растения, о его способности к мощным конвульсиям, напоминающим сокращения мускулатуры. Почти все участники плавания, даже некоторые из тех, кто несколько недель блуждал в тумане безнадежной депрессии, толпились вокруг, рассматривали и трогали лежавшие в бадье экземпляры, высказывали свои соображения и возражения. После длительного периода уныния такое оживление на борту «Спурифона» несказанно радовало Синнабора Лавона.

Той ночью ему снилось, что он танцует на поверхности воды, исполняя эффектную сольную партию в каком-то бодром и энергичном балете. Под ногами у него расстилался прочный эластичный ковер из драконовой травы.

За час до рассвета его разбудил громкий стук в дверь каюты. Это был Скиин, скандар, стоявший третью вахту.

— Капитан, идите скорее… драконова трава, капитан…

Степень бедствия была ясна даже в свете первых слабых жемчужных бликов нового дня. «Спурифон» всю ночь был на ходу, и драконова трава тоже, как выяснилось, не стояла на месте, и теперь судно оказалось в самом сердце туго натянутой циновки из морских водорослей, которая, казалось, простиралась до краев вселенной. Пейзаж, открывшийся с появлением на небе первой зеленой полосы утреннего света, походил на сновидение: сплошной, без единого разрыва, ковер из триллионов и триллионов спутанных лент. Поверхность этого ковра пульсировала, подергивалась, вибрировала и беспокойно переливалась различными оттенками ярких, насыщенных цветов.

По всей поверхности этого невероятного ковра ползали, скользили, бегали, извивались, карабкались и прыгали его обитатели. От плотно переплетенных масс водорослей исходил едкий запах, который, казалось, минуя ноздри, проникал внутрь черепа и заполнял его до самого затылка. Нигде не было видно ни клочка чистой воды. Безмолвный «Спурифон» стоял неподвижно, как будто за ночь сумел углубиться на тысячу миль по суше — в самое сердце пустыни Сувраэля.

Лавон взглянул на своего первого помощника. Столь ворчливый и язвительный накануне, Вормечт теперь встретил его взгляд со спокойным и уверенным видом человека, который никогда не сомневался в своей правоте. Переведя взгляд на главного штурмана, капитан про себя отметил, что громогласная бравада Галимойна уступила место напряженной настороженности специалиста, ошибшегося в своих самых твердых предположениях, хотя о таком его состоянии можно было догадаться только по сумрачному взгляду и твердо сжатым губам.

— Я выключил двигатели,— сообщил Вормечт.— Мы по уши увязли в драконовой траве. Роторы сразу же забились почти под завязку.

— Можно их освободить? — спросил Лавон.

— Мы уже чистим,— сказал Вормечт.— Но, едва мы их снова запустим, они в первый же момент снова затянут в себя всю траву, которая окажется поблизости.

Лавон, нахмурившись, повернулся к Галимойну.

— Вы можете измерить толщину ее слоя?

— Нам не удается заглянуть в глубину, капитан.

— А проткнуть пробовали?