— Меня всё вполне устраивает!

Я перевернул пачку, прочитал: «Курение может стать причиной медленной и болезненной смерти» — и подумал, что это всё-таки лучше, чем быстрая и мгновенная.

— Между прочим, там бывают разные надписи, можно прямо начинать собирать коллекцию… — неопределённо повела плечами продавщица, неуверенно добавив: — Знаете, у меня нет мелочи, поэтому, если вы не хотите зайти за семью рублями позднее…

— Неважно! — махнул я рукой и поспешил за руль.

— Для человека, который курит только «Яву», ты ведёшь себя довольно странно! — улыбнулся Андрей. — Или разнервничался по поводу этой Виолетты? Не парься, мы в любом случае как-нибудь решим этот вопрос. Тем более, как я понял, там тоже, как и все твои последние события, всё не совсем просто…

— Это уж у меня такая неделька забойная выдалась! — кивнул я, нервно улыбаясь.

— А раз так, то жми на газ. Наш путь лежит на проспект Вернадского в одно уважаемое образовательное учреждение.

— Туда-то зачем? Я думал, мы едем к твоему знакомому следователю!

— Так оно и есть, просто у него пара месяцев как возникли проблемы в семье, и он, скажем так, временно съехал в студенческое общежитие…

— Понятно!

Андрей закашлялся и потёр ладонями глаза:

— Просто ужасно. От этой гари постоянная резь, да ещё и дым в горле першит. Что там по прогнозам, не обещают ли дождей?

— Боюсь, что ничего такого в ближайшее время. А так, конечно, лето выдалось ещё то. Ты только посмотри на солнце! — Я показал пальцем вверх, где в серо-чёрной дымке, имеющей мало чего общего с облаками, плыл бардовый диск солнца. — Прямо жутковато становится!

Так мы и ехали сначала по забитым пробками пригородным трассам, а потом практически «шагали по Москве» в непроглядной дали дёргающихся и гудящих машин. Я посматривал назад, но хвоста не замечал, постепенно успокаиваясь и посмеиваясь над своей мнительностью. Андрей периодически покашливал, обмахивался картой, извлечённой из бардачка, и пил воду из большой пластиковой бутылки, которая уже наверняка была если и не на грани температуры кипения, то весьма к этому близка. И уж самое последнее, чего нам хотелось сейчас, это закурить, поэтому купленные сигареты так и не покинули карманов, до тех пор пока мы не оставили слева МГИМО и не притормозили возле высоких серых корпусов, огороженных простенькой чёрной оградой.

— Ну вот мы и на месте. Честно говоря, думал, что этот момент уже никогда не настанет. Несколько раз хотел тебя даже попросить остановиться, чтобы немного передохнуть, но так бы мы вообще никуда не попали, да и чем скорее закончится эта пытка, тем лучше. Давай-ка теперь побыстрее пройдём вот туда… — махнул рукой Андрей. — Надеюсь, отыщется место, где работает кондиционер…

Зайдя в поскрипывающую калитку, миновав двор, пышущий жаром асфальта, и поднявшись по высоким ступеням, мы оказались возле больших стеклянных дверей. Табло с неуверенно подрагивающими, словно сомневающимися красными цифрами, прикреплённое над входом, показывало тридцать девять градусов тепла, а казалось, что на улице было все пятьдесят.

— Вы к кому? — обратился к нам медленно вышедший охранник с залитым потом лицом и в насквозь мокрой светло-синей рубашке, похожей на форменную милицейскую.

Андрей шагнул к нему, показал удостоверение и что-то сказал, кивнув в мою сторону.

— Ну раз так, проходите. Небось на улице-то стоять совсем невмоготу? — кивнул он и распушил массивной пятернёй свои короткие, необычайно тёмные и торчащие во все стороны волосы.

— Да, это что-то… — вздохнул Андрей, и мы прошли через дружелюбно помигивающие зелёными стрелками турникеты.

В холле с большими панорамными стёклами справа и объёмистыми кадками, еле-еле вмещающими разлапистые пыльные фикусы слева, вопреки ожиданиям было не только очень душно, но и пахло какими-то химическими средствами — то ли полы мыли, а может, красили что-то. Наверное, поэтому путь до лифтов, возле которых уже столпилась возбуждённо переговаривающаяся молодёжь, показался совсем тяжким.

— Ну и ну… Может, когда заберёмся повыше, станет полегче! — вздохнул Андрей, но даже не попытался снять пиджак, хотя (но, может, мне и показалось) от него очень сильно стало попахивать потом.

Я кивнул и, когда спустя минут десять мы оказались зажатыми к стене в старенькой кабине переполненного лифта, подумал, что, пожалуй, в холле всё-таки было ещё вполне терпимо. Помимо духоты и давки, запах какого-то дезодоранта или духов, смешанный с потом, был настолько невыносим, что кто-то у дверей в какой-то момент не выдержал и закричал:

— На следующей выходит только тот, кто провонял всё вокруг!

И это, как ни странно, разрядило атмосферу, хотя ехать, разумеется, легче не стало.