Меня передёрнуло.

— Это был посторонний человек. Совершенно. А что ты сделал с девочкой? Тоже убил?

— Ну зачем же так? Что я маньяк какой-нибудь? Нет, конечно, просто отвёл её в соседнее кафе, заказал мороженное и всё. Пусть немного отдохнёт, тем более что она была, наверное, в лёгком шоке от произошедшего с папой, поэтому немного развеяться ей явно было нелишне. Да, по счёту, разумеется, расплатился сразу.

— И зачем всё это? Хочешь убить меня? Давай, стреляй. Ты прав, я безоружен! — Я швырнул на пол бесполезный револьвер и, выпрямившись, шагнул вперёд. — Не медли, Хельман!

— Как ты меня назвал? — он расхохотался и, немного присев, хлопнул себя по коленям. — Вот так, уже и имя мне дал. Что же, пусть так. Мне нравится!

В это время по станции гулко завыла сирена. Странно, но я почему-то кроме этого ожидал и нечто вроде бешеного мигания повсюду красного цвета или чего-то подобного. Потом раздался какой-то эхообразный хрип и поток неразборчивых булькающих слов. Однако на Хельмана это не произвело абсолютно никакого впечатления. Он смотрел на меня, медлил и, перестав смеяться, просто болтал в руке автомат.

— Ну же, давай. А не то кто-нибудь появится и помешает. Время!

— Как же ты всё-таки предвзято обо мне судишь. Не пойму почему. Я к тебе, можно сказать, всей душой, а ты… В общем, давай-ка забирайся в кабину, и мы немного покатаемся, поболтаем, развеемся. И, конечно же, они нам не нужны точно!

Хельман махнул оружием в группку сжавшихся в передних дверях людей, которые, кажется, не слышали нашего разговора, но чувствовали, что именно мы причастны ко всему происходящему. Некоторые, видимо, самые смелые, пригнувшись, выбегали из вагона и без оглядки неслись в сторону эскалатора, пропадая в дыму и, наверное, действительно двигаясь к спасению.

— К чему на прогулке те, кто в плохом настроении? Они не нужны. Давай-ка!

— Ты собираешься их всех убить?

— Нет, конечно. Лезь в кабину, и никто не пострадает. Обещаю!

— Что-то с трудом верится…

— А ты не рассуждай, а делай!

Мне ничего не оставалось, как войти в узкую кабину, где в упор можно было разместиться как раз двоим. Хельман тут же последовал за мной и, взяв в свободную руку чёрный круглый микрофон, болтающийся на перекрученном засаленном шнуре, начал говорить. Его слова усиленно отдавались по составу и, судя по стуку и начавшему ощущаться всё больше качанию, произвели своё действие.

— Уважаемые пассажиры, к вам обращается тот, кто стрелял на эскалаторе. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и не паникуйте. Поезд сейчас отправляется, но вряд ли остановится там, где вам нужно. Хотите прогуляться с нами — милости просим, нет — покиньте вагоны и дождитесь следующего поезда. Заранее благодарим вас за то, что выбрали московский метрополитен! — потом Хельман подмигнул и обратился уже ко мне: — Почему-то я не думаю, что у нас будет много пассажиров. А ты беспокоился. И, будь любезен, не сделай какую-нибудь глупость, если не хочешь, чтобы было больно. Хотя ты об этом, наверное, успел позабыть, но сейчас я твой друг! Осторожно, двери закрываются. Следующей станции не будет! — произнёс он теперь уже опять в громкоговоритель и, отклонившись влево, посмотрел в большой выпуклое зеркало, стоящее на платформе. — Нет, ничего с такой погодой не разглядеть. Вижу образы людей, покинувших поезд, а все там или нет, не разберёшь. Как думаешь, когда все так спешно влезали в вагоны, никого не затоптали?

— Может быть… — неопределённо ответил я, решив, что открытое игнорирование может принести мне гораздо больше проблем, чем диалог, на который явно был настроен этот преступник.

— Да, всего не предусмотришь. Главное, те, кто хотели выйти и смогли, это сделали.

Хельман захлопнул дверь, некоторое время всматривался в причудливый рычаг с надписями, почему-то живо напомнивший мне капитанскую рубку на корабле, и наконец аккуратно перевёл его в положение «вперёд»:

— Ну что? Тронулись понемногу?

Состав дёрнулся, и я невольно подумал, что надо было позволить ему немного откатиться назад, чтобы начало движения прошло плавно. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

— Ни разу здесь, в кабине, не ездил?

— Нет!

Хельман вздохнул и, прищурившись, смотрел через стекло в туманную даль, в которой, благодаря жёлтым полосам света фонарей состава, тускло поблёскивали рельсы, а по бокам вырывались сплетения труб и проводов.

— А знаешь, когда я изредка спускаюсь в метро, — продолжал он, — то во мне всё время что-то замирает, если произносятся слова о наборе на курсы помощников машинистов электропоездов. Вроде деньги неплохие, романтика, держишь в своих руках время и жизни людей. Плохо одно — всё время надо быть под землёй, а я, знаешь ли, очень уважаю простор, небо и ветер. Ну, конечно, не такие, как они сейчас из-за этой жары с пожарами, а в принципе…

— Мне тоже кажется что-то подобное, правда, из-за тебя я даже и об этой парилке совсем позабыл! — попытался улыбнуться я, очень надеясь, что это получится не слишком наигранно.

— Ну вот, наконец-то! Ты становишься опять таким, каким понравился мне при встрече. Так держать, ведь нас ждёт впереди много чего интересного!

— И что же это?

— Неужели ты не любишь сюрпризы? — Хельман хохотнул и болезненно хлопнул меня по плечу автоматом. — Когда такие дела, лучше пусть всё течёт само собой и кажется чем-то смешанным и неясным. Уж слишком порой много понятностей нас окружает, ни голове, ни телу отдохнуть. Проще надо быть!