— Мы хотим исследовать все гипотезы. Очень странно, что дом подожгли сразу после возвращения домой единственной оставшейся от исчезнувшей семьи дочери.

— Наверняка они сами подожгли дом, чтобы получить страховку, — заявил Мелльберг.

— Я изучаю их экономическую ситуацию, — сообщил Мартин, сидевший рядом с Анникой. Вид у него был подавленный. — Думаю, завтра у меня уже будет, что вам показать.

— Хорошо. Надеюсь, вы быстро раскроете это дело. Предполагаю, они поняли, что им влетит в копеечку ремонт этой развалюхи, и решили, что лучше ее сжечь и получить страховку. Я столько таких историй повидал, когда работал в Гётеборге!..

— Как я уже сказал, мы изучим все гипотезы. А сейчас давайте послушаем, что нам может рассказать Йоста, — сказал Патрик, кивая своему коллеге и усаживаясь на место.

То, что Эрика рассказала ему вчера на прогулке, было очень интригующе, и теперь ему хотелось узнать, что скажет Флюгаре.

— Многие в курсе этой истории, но я хочу начать сначала. Никто не возражает? — Йоста оглядел собравшихся. Все покачали головами, и он продолжил: — Тринадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в пасхальное воскресенье кто-то позвонил в полицию Танума и сказал, что они должны приехать в интернат на острове Валё. Больше человек ничего не сказал и бросил трубку. У телефона сидел старый начальник участка, и он даже не смог определить по голосу, был звонящий мужчиной или женщиной. — Флюгаре ненадолго умолк, вспоминая прошлое. — Мне и моему коллеге Хенри Юнгу поручили поехать на остров. Мы прибыли через полчаса и обнаружили нечто странное. В столовой стол был накрыт к праздничному обеду, но к тарелкам едва притронулись, и никого из семьи не было видно. В доме осталась только годовалая девочка Эбба. А остальные словно испарились.

— Пуф! — произнес Мелльберг, за что получил неодобрительный взгляд от Йосты.

— А ученики? — спросил Мартин.

— Дело было на Пасху. Большинство были дома у родителей. На острове остались только несколько человек, и когда мы приехали, их не было поблизости. Вскоре на лодке приплыли пятеро парней. Они рассказали, что ездили на рыбалку. Их подробно допросили, но они утверждали, что не знают, что случилось с семейством. Я сам их допрашивал. Все твердили одно и то же. На пасхальный обед их не пригласили, и они поехали ловить рыбу. Когда уплывали, все было хорошо.

— Лодка семьи была на месте? — спросил Патрик.

— Да. Мы прочесали весь остров, но не нашли никаких следов пропавших, — сказал Йоста, качая головой.

— Сколько их было? — Бертиль против своей воли втянулся в рассказ и теперь внимательно слушал.

— В семье были двое взрослых и четверо детей. Исчезли пятеро: взрослые и трое детей. Одна Эбба осталась. — Старый полицейский повернулся к доске и начал писать. — Отец семейства, Руне Эльвандер, директор интерната. Бывший военный. Хотел создать школу для мальчиков, чьи родители предъявляли высокие требования к образованию и дисциплине. Превосходное образование, строгие правила и физические упражнения для мальчиков из состоятельных семей. Что-то подобное было написано в их брошюре, если я правильно помню.

— Как старомодно звучит! — прокомментировал Мелльберг.

— Всегда есть родители, ностальгирующие по старым добрым временам. На это Руне Эльвандер и рассчитывал, — пояснил Йоста и продолжил рассказ: — Мать Эббы звали Инес. Двадцать три года, то есть намного моложе мужа — ему было за пятьдесят. У Руне остались трое детей от прежнего брака: Клаэс девятнадцати лет, Аннели шестнадцати и Юхан девяти. Их мать Карла умерла несколько лет назад, и Эльвандер снова женился. По словам воспитанников интерната, в семье было не без проблем, но подробностей они не рассказывали.

— Сколько воспитанников числилось в интернате? — спросил Мартин.

— Около двадцати человек. Кроме Руне, было еще двое учителей, но они тоже уехали на каникулы.

— И у них всех было алиби, полагаю? — произнес Патрик.

— Да, один праздновал Пасху у родственников в Стокгольме. Второго мы вначале подозревали, потому что он изворачивался и не хотел рассказывать, где находился, но потом выяснилось, что он был со своим любовником и не хотел, чтобы в школе узнали о его ориентации.

— А остальных учеников, которых не было на острове, проверили? — продолжал спрашивать Хедстрём.

— Каждого. И каждый смог доказать, что праздновал Пасху дома. Кстати, все родители были довольны тем положительным влиянием, которое на их детей оказала школа, и возмущены тем, что интернат закрыли. Мне показалось, что многие были рады отослать детей подальше и не хотели, чтобы они приезжали даже на каникулы.

— Так вы не нашли никаких улик, указывающих на то, что с семьей что-то случилось?

Йоста покачал головой.

— Конечно, у нас не было тогда такого оборудования, как сейчас, но мы сделали все, что в наших силах. Однако так ничего и не нашли. При этом у меня всегда было ощущение, что мы что-то упустили, но я не знаю что.

— Что стало с девочкой? — спросила Анника, переживавшая за всех детей на планете.

— Живых родственников у нее не было, так что ее, насколько мне известно, отдали приемной семье в Гётеборге, — ответил Флюгаре и уставился на свои руки. — Отважусь сказать, что мы сделали свою работу хорошо. Изучили все версии, попытались восстановить картину происшествия, продумали мотивы. Мы изучили прошлое Руне, но скелетов в шкафу не обнаружили. Опросили всех жителей деревни, но никто не видел ничего странного. Рассмотрели это дело со всех сторон, но у нас не было улик, а без улик невозможно было бы сказать, убили ли их, или увезли с острова, или они покинули его сами.