Шрифт:
Муллет подобрался.
– Твои подозрения, Фанни, больно меня ранят. Если дашь себе труд выйти на крышу и заглянуть в окошко гостиной, сама его увидишь. Он дожидается, чтобы я принес ему выпить. Я отсутствовал так долго, потому что ему потребовалось десять минут, чтобы спросить, как меня зовут. Первые десять минут он сидел и что-то лопотал.
– Ладно, веди на крышу.
– Ну, видишь! – минуту спустя воскликнул Муллет. – Веришь мне теперь?
Через балконные двери гостиной был виден человек, вне всяких сомнений, в точности такой, как описывал Муллет. Фанни мгновенно раскаялась.
– Значит, я обидела своего бедненького маленького Фредди?
– Да. И очень.
– Ну прости! Вот!
И она его поцеловала, а он тут же растаял.
– Теперь я должен вернуться и принести ему выпить.
– А мне пора бежать.
– Ой нет! Погоди! – взмолился Муллет.
– Нет-нет! Пора! Мне еще заглянуть в пару магазинов…
– Фанни!
– Надо же девушке обзаводиться приданым!
– Только, пожалуйста, – тревожно вздохнул Муллет, – будь поосторожнее, детка!
Муллет ушел, а Фанни, послав ему воздушный поцелуй изящными пальчиками, выбежала на лестницу.
Минут через пять, когда Муллет сидел на кухне, погруженный в золотые мечтания, а Сигсби X. Уоддингтон потягивал виски с содовой, неожиданный дробный перестук по стеклу двери заставил гостя конвульсивно вздрогнуть, и большая часть виски выплеснулась ему на жилет.
Сигсби вскинул глаза. За балконной дверью стояла девушка и, судя по жестам, просила впустить ее в гостиную.
5
Однако дверь Сигсби открыл не сразу. Существуют, несомненно, женатые мужчины более низменного сорта, которые только порадовались бы встрече с хорошенькой девушкой, подающей знаки через стекло. Но Сигсби был не из таких. По натуре и воспитанию человеком он был осмотрительным, а потому какое-то время просто стоял и таращился на Фанни. Только когда взгляд ее стал совсем уж повелительным и практически загипнотизировал его, он заставил себя отодвинуть щеколду.
– Давно пора! – досадливо бросила Фанни, бесшумно проникая в комнату.
– Что вам нужно?
– Потолковать с вами. Что это такое я слыхала, будто вы просите людей совершить преступление?
Совесть Сигсби и без того металась в дикой лихорадке, и слова гостьи оглушили его будто взрыв динамита. Его бурному воображению тотчас представилось, что девушка, столь близко знакомая с его личными делами, агент секретной службы, а те, как известно, из кожи вон лезут, чтобы омрачить жизнь преступникам-любителям.
– Не понимаю, – хрипло выговорил он.
– Ну да, как же! – нетерпеливо бросила Фанни. Девушкой она была деловой и терпеть не могла всяческой канители. – Мне Фредерик Муллет все рассказал. Вам требуется сделать кое-какую работенку, а он отказался. Так вот вам и заместитель! Я! Если дельце по моей части, я очень не прочь!
Все еще опасливо Уоддингтон молча пялился на незнакомку. Теперь он решил: она расставляет ловушку, чтобы выудить у него признание, а потому не издавал ни звука, только трудно и хрипло дышал.
Однако Фанни, девушка ранимая, молчание его истолковала неправильно. Ей показалось, он не верит в таланты женщин.
– Если это мог бы проделать Фредди, могу и я! – заявила она. – Опля! Смотрите!
Тонкими пальчиками Фанни приподняла часы и цепочку.
– Что это? – выдохнул Сигсби.
– А на что похоже?
Уоддингтон прекрасно видел – на что, и ошалело ощупал кармашек жилета.
– А я не заметил, как вы их вытащили!
– Никто никогда не замечает! – горделиво отозвалась Фанни, и то была совершеннейшая, истинная правда. – А теперь, когда вы видели мою работу, вы мне верите? Что сумеет Фредди, сумею и я?
Измученную душу Сигсби X. Уоддингтона обдало прохладной целительной волной облегчения. Он понял, что ошибался в посетительнице. Никакой она не детектив, а блестящий специалист, до того ловко выуживающий всякую всячину из чужих карманов, что никто и не замечает. Как раз такой ему и требовался.
– Конечно, сможете! Безусловно! Не сомневаюсь, вы сможете! – жарко заверил Сигсби.
– Так что за работа?
– Мне нужно, чтобы вы стащили для меня жемчужное ожерелье.
– А где оно?
– В сейфе, в банке.
На живом личике Фанни написались разочарование и досада.
– Без толку и обсуждать. Я по сейфам не работаю. Я девушка тонкая, благовоспитанная и в жизни не держала в руках оксиацетиленовую паяльную трубку.
– Нет, вы не поняли! – заторопился Уоддингтон. – Когда я сказал, что ожерелье в банке, я имел в виду – пока что. Но вскоре его оттуда вынут и положат среди других свадебных подарков.