Полицейские в полицейском управлении показались миссис Уоддингтон премилыми. Правда, некоторое время они находились под впечатлением, что явилась она, чтобы признаться в краже драгоценностей. Однако, когда все объяснилось, с горячим рвением принялись за ее дело, хотя описание воровки, данное ею, ничего им не говорило. Вот если бы сказало, заверили они, то она бы изумилась, с какой беспощадной быстротой закрутились колеса закона.

Будь эта воровка, к примеру, высокой и худой, с рыжеватыми волосами и модной стрижкой, они мигом бы раскинули сети на Китти-Чикаго. А если б у нее был курносый нос и две родинки на подбородке, тогда каждый полицейский участок предупредили бы: не упустите Сью-Цинциннати. А вот если б она чуть прихрамывала и шепелявила, то буквально в считанные часы арестовали бы Эдну-Индианаполис. Однако в теперешнем случае, признали полицейские, они в глухом тупике. Удалилась миссис Уоддингтон в негодовании: не будь у нее достаточно денег, она и сама могла бы заняться кражей драгоценностей и ее ни за что бы не поймали! Конечно, некрасиво обзывать главного детектива толстомордым невежей, но ведь она как-никак немножко разозлилась.

В сильной досаде вышла она на улицу, где чуть поуспокоилась на приятном вечернем воздухе и сумела проникнуться, что кража ожерелья – дело, в конце концов, второстепенное. Ей предстоит работенка похлеще, чем поймать воровку. Главная цель, на которую следует бросить все силы, – это низвержение Джорджа Финча.

Тут ей пришло на ум, что ей требуется союзник, сочувствующий пособник, который будет с ней рядом, выполнит все ее распоряжения и вообще окажет всяческую помощь и поддержку в довольно-таки рискованных действиях. Зайдя в телефонную будку она опустила пятицентовик в прорезь «местные звонки».

– Лорд Ханстэнтон?

– Алло?

– Это миссис Уоддингтон.

– О? А? Очень рад.

– Чем вы сейчас заняты?

– Подумывал, надо бы выскочить и перекусить.

– Давайте встретимся в «Ритц-Карлтон» через десять минут.

– Ладно. Благодарю. Лечу! Да. Спасибо. Хорошо. Прекрасно.

И вот мы видим миссис Уоддингтон в вестибюле отеля «Ритц-Карлтон». Она сидит и следит за дверью, точно кошка за мышиной норкой, нетерпеливо постукивая по ковру широченной туфлей. Как и любому другому, кому доводилось ждать знакомого в ресторане, ей казалось, что сидит она здесь уже часов десять, не меньше. Наконец терпение ее было вознаграждено. У входной двери замаячила элегантная фигура и поспешила к ней, сияя от счастливого предвкушения. Лорда Ханстэнтона отличал волчий аппетит, но он совсем не любил платить за угощение, а потому перспектива обеда за чужой счет весьма его прельщала. Впрямую он не облизывался, но весьма живо поглядывал на лестницу, по которой сновали услужливые официанты с едой для расслабленных посетителей, и на лице у него играла радужная улыбка.

– Надеюсь, не опоздал, – проговорил лорд Ханстэнтон.

– Сядьте! – велела миссис Уоддингтон. – Я хочу поговорить с вами.

Повествовала она долго и пространно. Лорд Ханстэнтон жалобно мигал.

– Э-э… Простите, пожалуйста, – вклинился он в паузу, потребовавшуюся собеседнице для вдоха, – все это крайне занимательно, но я как-то не улавливаю сути. Что, если мы обсудим все неспешно, в обеденном зале? За бифштексом или еще за каким блюдом?

Миссис Уоддингтон окинула его взглядом, полным отвращения, граничащего с презрением.

– Надеюсь, вы не воображаете, будто я стану тратить время на еду?

– Как? – Челюсть у его светлости отпала. – Разве мы обедать не будем?

– Разумеется, нет! Я повторю все. А вы, пожалуйста, слушайте теперь повнимательнее.

– Но как же!.. Обеда не будет?

– Нет.

– И супа?

– Нет!

– Ни рыбы? Ни закусок?

– Конечно же, нет! У нас нет времени! Мы должны действовать. Быстро и незамедлительно!

– Но хоть сандвичи…

– При той кошмарной сцене вы присутствовали, – перебила миссис Уоддингтон, – так что описывать ее нужды нет. Вы помните, как вбежала та особа, как обличала Джорджа Финча…

– Да, помню. Очень занятно.

– К сожалению, все было неправдой.

– Э?

– Оказалось, это трюк. Особа разыграла спектакль, а цель – стащить жемчужное ожерелье, принадлежащее моей падчерице. Оно лежало среди других свадебных подарков.

– Неужто? Подумать только!

– Сомнений, к сожалению, нет. И теперь, вместо того чтобы прийти в ужас от нравственной распущенности Финча, моя падчерица относится к нему как к человеку пострадавшему и желает, чтобы брак все-таки состоялся. Вы слушаете?

Лорд Ханстэнтон вздрогнул. Его дразнили ароматы из обеденного зала, дивные запахи мяса и соуса, и внимание его рассеялось.

– Извините! Отвлекся на минутку. Вы говорили, мисс Уоддингтон ужаснулась нравственной распущенности Финча.

– Нет, наоборот. Совсем не ужаснулась.

– Вот как? Какие же, однако, у современных девушек широкие взгляды! – заметил лорд Ханстэнтон, отворачиваясь и стараясь не вдыхать слишком глубоко.

– Но пусть в этом, отдельном случае Финч и невиновен, – продолжала миссис Уоддингтон, – однако его нравственность, если покопаться, наверняка такая же, как у всех художников. Я прямо чувствую, что Джордж тот еще гусь!

– Гусь! – простонал лорд Ханстэнтон.

– И я приняла решение. Чтобы разоблачить истинную его сущность, необходимо наведаться к нему домой. Квартиру он снимает на Вашингтон-сквер. Порасспросим его слугу насчет его личной жизни. И отправимся мы туда немедля.

– Послушайте, я-то вам зачем?

– Как – зачем? Без вас не обойтись. Вы что, воображаете, я в одиночку сунусь в логово такого мужчины?

Через верхнюю площадку лестницы прошмыгнул официант, от еды на его подносе поднимался парок. Лорд Ханстэнтон проводил его измученным взглядом и тут же пожалел об этом: в зале, у столика, другой официант нарезал жареного цыпленка. Да какого! Про таких в старости рассказывают внукам. Его светлость испустил слабый стон.