— А что, он сможет ее найти? — нетерпеливо спросил Биджой, судя по всему, поверивший в эту историю, больше похожую на сказку.

— Он считает, что сможет, — ответил Гопал. — Прадед рассказал ему, как туда добраться, но предупредил, что пещера проклята, и навлечь на себя гнев духов, охраняющих ее, очень легко. Они пустились бы в такое путешествие лишь в случае крайней нужды. И как раз сейчас этот человек находится в бедственном положении и хочет рискнуть. Только ему нужен партнер, благородный и смелый человек, тот, кто сможет собрать необходимую сумму для экспедиции.

— И сколько нужно денег? — спросил Биджой.

— Я не могла поверить, что он всерьез воспримет эту сумасшедшую затею, — сказала тетя. — А в глазах Гури я увидела кроме удивления еще и то, чего никогда в них не замечала — страх. Она скрестила руки на животе, а шел восьмой месяц беременности, и сжала губы, чтобы удержаться и ничего не сказать.

— Сто тысяч рупий, — наконец сказал Гопал голосом, срывающимся, как у ребенка, который долго бежал.

— Сто тысяч? — воскликнула Гури недоверчиво.

— Да, я знаю, это очень большие деньги, — ответил Гопал. — Этому человеку придется дополнительно заплатить носильщикам, которые считают лес вокруг пещеры заколдованным. Он хочет, чтобы этот рубин остался у нас. А если вы не верите — можете отнести его к ювелиру, чтобы убедиться, что он стоит больше ста тысяч. Когда тот человек вернется, то отдаст вдвое больше денег. Я сказал ему, что смогу достать деньги, но только при условии, что он возьмет меня с собой и позволит мне тоже взять несколько рубинов — тогда мы будем в расчете. Мы долго спорили и, наконец, он согласился, но сказал, что последнюю часть пути к пещере я должен буду проделать с завязанными глазами и я смогу взять лишь один камень. Но я согласился на все его условия. Ты представляешь, брат, сколько может стоить такой камень, как этот? Я смогу вернуть тебе долг и расплатиться с тобой за все годы, которые ты заботился обо мне, пусть в сердце своем я и останусь вечным твоим должником. Денег хватит и на то, чтобы мы с Налини начали новую жизнь в собственном доме. Брат, пожалуйста, скажи, что ты одолжишь мне денег.

И Биджой, мой кроткий, благоразумный брат, который никогда не уезжал дальше сотни миль от Калькутты и никогда даже не думал об этом, неожиданно сказал:

— Я дам денег, если ты возьмешь меня с собой. И я тоже хочу взять один рубин.

Мы с Гури, не в силах больше молчать, стали кричать, перебивая друг друга:

— Да вы с ума сошли! Вас хотят обмануть, разве вы не понимаете? Даже если пещера и не обман, то в любом случае такая поездка очень опасна. Как вы хотите собрать столько денег? И как можете уехать сейчас, когда осталось не больше месяца до рождения детей?

И лишь позже я поняла, что Налини тогда не вымолвила ни слова.

Биджой говорил: «Прошу, диди, Гури, успокойтесь», — и по его тону я поняла, что он уже решился. Гури, рыдая, ушла к себе, а она никогда не была слезлива, и даже не пришла на ужин. А глаза Налини сияли, я давно не видела ее такой. У нее был прекрасный аппетит тем вечером, она задавала множество вопросов.

Благодаря прислуге новость тут же стала известна всем, обрастая новыми фантастическими подробностями. Будто рубин был размером с голубиное яйцо, пещера охраняется джиннами, а незнакомец — волшебник, который зачаровал Биджоя и Гопала, хоть Гопал и до того был безумцем, но Биджой-то был слишком разумен, чтобы верить в небылицы… А что будет, если эта пещера существует на самом деле и братья привезут рубины? Глаза рассказчиков туманились, и каждый мог видеть, что они тоже хотели бы поехать на поиски пещеры.

Мне казалось, я понимала, что чувствовали мой отец и дядя. Я даже понимала мать, хотя ее знала меньше всех, даже меньше отца и его брата, которых никогда не видела. Для каждого из них это была последняя возможность. Для каждого своя.

Моему отцу эта пещера с рубинами могла помочь обеспечить достойную жизнь жене и отплатить брату за доброту, да, он тоже вдруг понял, что считает Биджоя братом, а не богатым родственником, которому всем обязан. И когда произошла эта перемена, к которой он вовсе не стремился? Когда он начал любить их обоих и желать, чтобы они смотрели на него с восхищением?

Для моего дяди, единственного сына Чаттерджи, всю жизнь чтившего традиции и соблюдавшего правила приличия, это была единственная возможность пережить настоящее приключение. Вкусить жизни, которая до того казалась ему далекой и невозможной, как небеса, — да, как у принца в поисках волшебства. Как он мог упустить ее? Рука Биджоя не дрогнула, когда он подписывал бумаги, закладывая в залог землю, принадлежавшую его роду, и даже их деревенское поместье. Когда Гури-ма попыталась остановить его, напомнив, что имение принадлежало роду Чаттерджи с незапамятных времен, он не изменил своего решения, уверяя, что не пройдет и года, как он все выкупит обратно. Увидев тоску в глазах Биджоя, Гури отступила. Она знала, о чем мечтает ее муж: как много лет спустя он будет в багряных сумерках Калькутты рассказывать сыновьям о своих приключениях. Взгляд удивления и восхищения на их лицах — такой, о котором прежде Биджой и не мог мечтать.

А на что надеялась моя мать? Думаю, она давно хотела, чтобы мой отец преуспел хоть в чем-нибудь, ей хотелось снова посмотреть на него глазами той девушки у сверкающей реки, когда она увидела Гопала в первый раз. Возможно, она хотела любить его так же, как тогда — как любая женщина хочет любить своего мужа, — даже признавая отчасти, что он недостоин ее любви. Может, она хотела, чтобы муж ее нерожденного сына был героем. А может, моя мать надеялась, что эта победа, такая долгожданная, изменит ее судьбу, приводящую их доселе к зависимости, и сделает, наконец, правильным тот выбор, сделанный рано утром, когда она сбежала из-под родного крова, променяв его на небо, покачивающееся над скрипучей лодкой.