Хотя он склонялся к мысли, что разыскиваемые группой Алехина – агенты-парашютисты, не следовало пренебрегать и остальными версиями.

Алехин физически был не в состоянии все охватить, хотелось чем возможно ему помочь. И вчера вечером, когда пришло сообщение о ликвидации остаточной группы противника, Поляков сразу прикинул, что сумеет по дороге выкроить полтора-два часа, тем более что в его напряженном, преимущественно кабинетном образе жизни проведение следственного эксперимента – установление точного места выхода немецкой рации в эфир и поиски там вещественных доказательств – было, можно сказать, отдыхом, прогулкой на свежем воздухе.

Разведенные порознь военнопленные: долговязый Штоббе, заискивающе-услужливый штабной фельдфебель, и плотный приземистый Гайн, молчаливый, сумрачный повар, солдат, указали одну и ту же поляну на краю леса.

Офицерам и автоматчикам из роты охраны Поляков приказал тщательно осмотреть окрестность, а сам с немцами и капитаном-переводчиком занялся непосредственно участком, где, по словам Гайна и Штоббе, располагалось ядро группы.

– Die Bahre mit dem General war hier… – указывая рукой, сказал длинный худой немец. – Die Funkstelle befand sich in diesem Geb"usch… Und ich war in der Sicherung da dr"uben…

– Он говорит, что носилки с генералом стояли здесь, – перевел капитан, – рация располагалась в этих кустах, а сам он находился в охранении вон там…

– Я понял… Рация располагалась здесь… – заметил Поляков, шаря глазами по траве. – Спросите их, как раскидывали антенну.

– Wie wurde die Antenne angespannt?… – спросил переводчик. – Haben Sie es gesehen? [20]

Невысокий плотный отрицательно качнул головой.

– Nicht! [21] – поспешно сказал длинный, вытягивая руки по швам.

Тощий, с ввалившимися глазами и щеками, в грязном, заштопанном во многих местах обмундировании и разбитых ботинках без шнурков, он выглядел довольно жалко. Он шел рядом с Поляковым, старательно осматривая траву, и вдруг с радостным криком бросился под куст и поднял немецкую батарейку. Подскочил к Полякову и, щелкнув металлическими оковками каблуков, протянул ему батарейку и заискивающе сказал:

– Ich bin Mechaniker, ich habe in einem Werk gearbeitet [22] .

– Питание для рации, – рассматривая батарейку в руке Полякова, заметил капитан. – Значит, они не врут.

– Врать им теперь ни к чему… – заглядывая под куст, сказал Поляков и поднял отрезок проволоки с маленькой вилкой. – Это тоже от рации.

– Funk, Funk!.. – радостно подтвердил длинный. – Herr Oberst, ich bitte zu ber"ucksichtigen, dass ich Mechaniker, Arbeiter bin… Ich habe drei Kinder und muss unbedingt zur"uck! [23]

Приземистый немец смотрел на него исподлобья с презрительной враждебностью.

– Аромат-то какой, – вдыхая воздух, заметил Поляков, – божественный!.. Чего он хочет?…

– Боится, что его расстреляют. Просит учесть, что он механик, словом, рабочий…

– Это я понял… – оглядывая поляну, в раздумье сказал Поляков. – Рацию развертывали здесь, но нам от этого не легче… Чтобы исключить или, наоборот, принять эту версию, нужна дешифровка перехвата… На месте задержания шифровальный блокнот не обнаружен. Здесь-то он несомненно был. Попытайтесь отыскать…

– Но… где?

– Возможно, блокнот брошен или утерян по дороге… Вам всем… вместе с ними, – Поляков взглядом указал в сторону немцев, – придется проделать их путь… Все сорок километров двигайтесь цепью… Как с ногой, выдержите?

– Да. – Капитан покраснел.

– Обнюхайте каждую травинку. Особое внимание к местам, где они устраивали привалы.

– А если шифр уничтожен, сожжен?

– Не думаю. Штабные документы целы. Постарайтесь отыскать!

Рано утром, когда, позавтракав, они вышли на улицу, Таманцева прорвало. Он перебил вдруг Алехина и, раздувая ноздри, возбужденно сказал:

– Что вы все твердите: „должны“, „обязаны“? Нужен текст дешифровки. А без текста можно торкаться до второго пришествия, как слепые щенята!

– Текст будет, – пообещал капитан.

– Когда?! – распаляясь, воскликнул Таманцев. – Москва десятые сутки не может размотать перехват, а мы – отдувайся!

– Девятые, – поправил Алехин. – Ты что, не с той ноги встал?