Во-вторых, «русские американцы» не стремились к контактам с соотечественниками, точнее говоря, с соотечественниками своих предков, но кое-какие весточки о себе (в виде ножей) все же передавали, вероятно, через посредников индейцев.

В-третьих, упомянутые дарственные ножи, судя по всему, были сделаны из железа, ведь ножи из кости или камня были бы диковинкой для лебедевских приказчиков, и они бы отметили этот факт. Таким образом, упомянутые «русские американцы» умели плавить и обрабатывать металл.

И наконец, на дарственных ножах были сделаны надписи. Следовательно, их создатели умели писать и читать. Однако качество этих ножей и надписей на них было невысоким. Точнее говоря, ничего, кроме того, что буквы текста русские, разобрать было нельзя. Чем другим можно объяснить тот факт, что отец Герман, живо интересующийся «русскими американцами», ни слова не сказал о содержании этих надписей?

Вот, собственно говоря, и все, что можно уяснить и предположить на основании текста письма «убогого Германа». Быть может, кто-то не согласен с моими заключениями или хочет что-нибудь добавить к сказанному?

— Я пока воздержусь от комментариев, — сказал корабельный врач Семен Николаевич Ващенко. — Позволю себе только спросить, как вы сами оцениваете степень достоверности сообщения монаха Германа?

Вопрос этот встретил одобрение у всех присутствующих.

— Прежде всего я не считаю его принципиально невероятным, — ответил штурман. — Известно ведь, что новгородцы в своих торгово-охотничьих экспедициях совершали дальние морские вояжи. Следовательно, при благоприятных стечениях обстоятельств они могли достичь Аляски по маршруту, описанному Германом.

— Позвольте, Геннадий Васильевич, — возразил врач. — Как это просто у вас получается! Вспомните, какое расстояние отделяет Новгород от Аляски. И если мне не изменяет память, Аэрофлота тогда не было, и пар использовался только в банях, и «электрификацией» занимался один Илья-пророк, и дороги были не железные, и лошадиные силы были самые что ни на есть натуральные — лошадиные, с помощью которых и до Урала-то нелегко было добраться.

Очевидно, штурман был готов к подобной реакции слушателей. Во всяком случае, ответ последовал незамедлительно:

— Мой оппонент забыл некоторые детали отечественной истории. Придется ему напомнить, что владения Великого Новгорода простирались в свое время на восток за Северный Урал (Угорская земля) и ходили туда новгородцы морем, не дожидаясь услуг Аэрофлота. Как конкретно могло происходить упомянутое русское проникновение на Аляску? Давайте попробуем представить себе его мотивы и возможные пути.

Перенесемся в век XVI и вспомним, что творилось в славном Новгороде, о чем толковали жители его в домах и на площадях.

А толки эти были невеселые. Царь Иван Васильевич шел на город со своими опричниками. О том, сколь лют царь всея Руси во гневе и сколь неправеден суд его, новгородцы знали доподлинно. Было дело, посылали они челобитчиков в Москву с жалобой на притеснения великие и обиды от царского наместника. Вернулись те челобитчики в гробах московской работы. Именитые да богатые новгородцы надеялись блеском злата и серебра развеять гнев очей царских. Прочим мнилось, что их-то стороной обойдет гроза московская. А были и такие, что не желали дожидаться царских палачей. Не забыли еще в те времена новгородцы, как хаживали пращуры в дальние края, туда, где вдоволь рыбы и зверя, где воля вольная была людям простого звания. Одним словом, собралась лихая ватага, припас всякий взяли, лодьи снарядили, поклонились святыням новгородским, и прощай родная земля.

Ну а далее было хождение по морям и по землям, а более того по мукам в поисках земли обетованной.

И увидели однажды странники новгородские каменный нос, за коим земля пошла к югу, а море стало безледным.

Нежданно-негаданно взыграла тут непогода и разметало лодьи новгородские по морю-океану. Одну же из них вынесло к неведомой земле и выбросило на берег. Кто живы остались, к землице той пригляделись и видят, что богата она зверем и птицей, лесом и травами, а также рыбой в реках да озерах. Ко всему прочему зима в ней не столь длинная и морозы не столь лютые, как в Сибири. Многие тут голос подали: хватит-де по свету мытариться! Здесь останемся! И сказал тогда кормщик: «Быть того не может, чтобы земля сия безлюдной была! Аль не приметили, как зверь нас хоронится? Верная то примета — люди здесь есть, и перво-наперво поладить с ними надобно!»

На том и порешили новгородцы, а вскоре и с народом тамошним свиделись. Отряд воинов туземных обложил их на поляне подле ручья, и тогда крикнул кормщик: «Топоры да рогатины клади наземь!» Сам же пошел к тому, у кого наряд побогаче да шапка из перьев. Снял с пояса дедовский нож да подал главному туземцу. Бери, мол, дар мой. С миром пришли к вам. Хотим жить на земле вашей как братья и други.

А потом пошли люди русские в селение туземное. Собрались там лучшие люди племени и, поразмыслив о виденном и слышанном, понятом и непонятом, порешили: люди, из-за моря пришедшие, обличье да оружие имеют невиданное. С миром пришли они, не пролили крови — по всему видать, хотят жить с нами. Пусть же возьмут себе в жены дев наших и станут братьями нам. Так и осели новгородцы в земле той заморской. Пообвыклись, приглядели себе в жены туземок, и пошли от них корни русские.