Алексей Андреевич Баранов.

Ксенофонт Алексеевич Анфилатов.

Попытка переждать ночь у берега, стоя на якоре, не удалась. Два якоря были потеряны (лопнули канаты), и корабль перебросило через гряду рифов. Затем он потерял свой последний якорь и был выброшен на песчаную отмель. Многим из участников экспедиции казалось тогда, что самое страшное позади. Вот она — долгожданная Камчатка. Скоро прибудет подмога из Петропавловска, появится возможность отдохнуть.

Каждый, кто был в состоянии двигаться, устремился на палубу, с надеждой вглядываясь в гористое побережье. Увы, далеко не все смогли ступить на него. Тяжелобольные, лишенные ухода, находились в ужасном состоянии. Когда этих несчастных поднимали на палубу, многие из них умирали, вдохнув холодный морской воздух.

Ну а тех, кто добрался до берега живым, ждала страшная новость. Земля, на которой они очутились, оказалась не Камчаткой, а необитаемым, лишенным леса, сырым и холодным островом. Было тут отчего впасть в отчаяние. Но россияне не пали духом. Свен Ваксель, принявший руководство вместо больного Беринга, уравнял в правах всех участников экспедиции и отменил ряд положений морского устава, не соответствовавших, по его мнению, обстановке.

Кроме того, Ваксель провозгласил, а точнее, узаконил стихийно установившийся принцип: «Кто не работает, тот не ест» (исключая тяжелобольных). А дабы христиане не очень-то уповали на всевышнего в ущерб собственной инициативе и усердию, им было сказано, что «бог помогает тому, кто сам себе помогает» [104] .

Все участники экспедиции были разбиты на артели, созданные по «жилищно-территориальному принципу»: каждая землянка обеспечивала себя продовольствием и топливом. При этом господа офицеры трудились наравне с нижними чинами и всех (даже денщиков) называли по имени-отчеству. Важнейшие решения принимались путем всеобщего голосования, разумеется, без всяких сословных привилегий.

Насколько необычно выглядела эта демократия, станет ясно, если вспомнить негласное правило, бытовавшее в то время на кораблях русского регулярного флота: «Офицер имеет голос, боцман — дудку, матрос на корабле нем!»

Разумеется, было бы наивно объяснять вакселевские нововведения его демократизмом. Просто он понял, что все случившееся не только стерло сословные грани в отношениях, но и поколебало авторитет офицеров в глазах матросов. Следовательно, решение сверху, не соответствовавшее мнению низов, могло бы вызвать бунт последних.

Именно эти соображения, читаемые между строк мемуаров Вакселя, обусловили методы его руководства, которые, как показало дальнейшее развитие событий, были единственно правильными. Режим, установившийся на острове, способствовал тому, что каждый энергично боролся не только за свое, но и за общее спасение. А борьба была исключительно тяжелой. Не хватало продовольствия, и моряки ели буквально все, что возможно использовать в пищу: жир дохлого кита (к счастью, выброшенного на берег), сивучей, морских бобров (жесткое, жилистое мясо последних походило на кожу), котиков (мясо их отличалось от бобрового тем, что было темного цвета и пахло старым козлом). Все это приходилось есть в полусыром виде, ибо дров было очень мало.

Немало крови попортили россиянам и песцы. С изумительной сообразительностью и энергией эти твари уничтожали скудные запасы продовольствия, грызли вещи и даже объедали трупы умерших, вырывая их из могил. Жили участники экспедиции в землянках, наскоро вырытых в песке. В нем же хоронили умерших товарищей. И лишь капитан-командора Витуса Беринга похоронили в могиле, отметив крестом место погребения.

С началом весны обстановка улучшилась. Стало теплее, появилась зелень, из которой Стеллер делал целебные отвары, и, главное, была освоена охота на морских коров. Зверь этот, получивший впоследствии название «стеллерова корова», имел вкусное питательное мясо, а охота на него не составляла большого труда.

Понемногу становились на ноги больные, и все чаще возникали споры: что же делать дальше? Верный избранной практике, Ваксель и этот вопрос решил демократическим путем. Каждый из 45 человек, оставшихся к тому времени в живых, получил возможность высказать свое мнение. В ходе возникшей дискуссии выявились три варианта, спасения: послать уцелевшую шлюпку с командой из пяти-шести человек в Петропавловск, с тем чтобы оттуда организовать спасение остальных; снять с мели «Святого Петра», отремонтировать его и продолжить плавание в Петропавловск; разобрать корпус пакетбота и из его деталей сделать небольшое судно типа гукера (автором этого варианта был Ваксель).

Железная логика Вакселя и его авторитет обусловили то, что данный проект был принят единогласно. Однако единомыслие это продолжалось недолго. Буквально на следующий день после голосования матрос Овцын начал категорически настаивать на восстановлении пакетбота. Ваксель снова собрал общее собрание, и на нем проект беринговского адъютанта с треском провалился. Последнего, впрочем, это ничуть не обескуражило. Более того, решение общего собрания о строительстве гукера Овцын не подписал, а в докладной записке на имя Вакселя изложил свои соображения. Суть их сводилась к тому, что повреждения «Святого Петра» можно исправить и с мели корабль можно снять. Какими средствами, чьими силами это можно сделать, Овцын не объяснил (если не считать ссылки на помощь всевышнего) [105] .