Змея полностью выползла из ниши и замерла, свернувшись с элегантной небрежностью.

– Отличный трюк, – заметил я. – Не поделитесь секретом?

– Контроль над мозгом, – отозвался Кагуэлла. – Мы с доктором Вайкуной усыпили ее и слегка поэкспериментировали с нервной системой.

– Этот упырь опять здесь?

Вайкуна – местный ветеринар. А еще он был когда-то специалистом по допросам и, если верить слухам, совершил немало военных преступлений, включая медицинские опыты над заключенными.

– Этот упырь – эксперт по организации нервной системы. Именно Вайкуна определил, где находятся главные узлы центральной нервной системы гамадриад – кстати, довольно примитивной. А также изобрел простые электрошоковые имплантаты, которые мы разместили в стратегических точках – откровенно говоря, по всему мозгу этой твари.

Кагуэлла рассказал, как они экспериментировали с этими имплантатами, пока у змеи не закрепился ряд простейших поведенческих рефлексов. Впрочем, особенной изощренности не потребовалось – рефлексы змеи вообще весьма незамысловаты. Какой бы огромной ни выросла гамадриада, по сути своей она остается машиной для охоты, у которой есть еще несколько довольно простых дополнительных функций. С крокодилами было то же самое, пока мы их не заморозили. Они опасны, но работать с ними легко, когда поймешь, как у них устроены мозги. Каждый стимул вызывает строго определенную реакцию. Гамадриады реагировали иначе – они были приспособлены к жизни на Окраине Неба, – но не намного сложнее.

– Я всего лишь воздействовал на точку, которая говорит змее, что пора проснуться и поискать пищу, – пояснил Кагуэлла. – Конечно, она не слишком голодна – неделю назад мы скормили ей козу, но маленький мозг этого не помнит.

– Я восхищен. – Это действительно было так… хоть мне и стало немного не по себе. – А что еще она делает по вашей указке?

– Хороший вопрос. Смотри внимательно.

Он постучал по кнопкам пульта, и гамадриада, хлестнув хвостом, как плетью, атаковала стену. В последний миг ее пасть раскрылась, и скругленная голова звучно ударилась о керамические плитки.

Оглушенная, змея снова свернулась кольцом.

– Дайте подумать. Вы внушили ей, что она видит нечто съедобное.

– Детские игры, – ухмыльнулся Родригес, словно это зрелище его позабавило.

Очевидно, он наблюдал подобное не в первый раз.

– Смотри, – продолжал Кагуэлла. – Я могу заставить ее вернуться в нору.

Я проследил, как змея собирается в клубок и осторожно втягивает тело в нишу. Наконец исчезли последние метры ее хвоста толщиной с ляжку.

– И какой в этом смысл?

– А как ты думаешь? – В его взгляде сквозило неприкрытое разочарование моей недогадливостью. – Мы уже узнали о воздействии транквилизаторов на нервную систему нашей малютки. Мозг у взрослой гамадриады устроен не намного сложнее. Если поймаем большую змею, то усыпим ее прямо там, в джунглях. Как только она отключится, Вайкуна заберется на нее и вживит такой же имплантат, связанный с пультом управления наподобие вот этого. Тогда нам останется лишь направить змею к Дому Рептилий, внушая, что у нее перед носом пища. Она поползет за вкусненьким до самого порога.

– Сотни километров через джунгли?

– А что ей помешает? Если эта бестия покажет признаки истощения – накормим. А с остальным она справится сама, верно, Родригес?

– Он прав, Таннер. Мы будем следовать за ней на машинах и защищать от других охотников, которым она приглянется.

Кагуэлла кивнул:

– А когда она приползет сюда, мы поместим ее в новую яму, прикажем свернуться и малость поспать.

Я улыбнулся, попытался подыскать какой-нибудь веский аргумент технического характера, но в голову так ничего и не пришло. То, что я услышал, было полным безумием, но найти слабое место в плане Кагуэллы оказалось нелегко. Нам было достаточно известно о повадках почти взрослых гамадриад, чтобы приблизительно знать, где охотиться, и мы могли рассчитать дозы транквилизатора под размер нашей добычи.

Иглы тоже не проблема, пусть даже они будут смахивать на гарпуны, – в арсенале Кагуэллы наверняка имеются гарпунные ружья.

– Придется копать новую яму, – заметил я.

– Поставь задачу своим людям. К нашему возвращению они управятся.

– Получается, что Рейвич тут как бы и ни при чем? Даже если он заявится завтра, у вас найдется повод отправиться в джунгли за своей взрослой особью.

Кагуэлла аккуратно спрятал пульт, прислонился к стене и с укоризной поглядел на меня:

– Нет. Ты что, считаешь меня ненормальным? Будь это так, мы бы уже ехали по джунглям. Я просто говорю, что глупо терять такую возможность.

– Убить двух птиц одним выстрелом?

– Двух змей, – поправил он, осторожно подчеркивая последнее слово. – Одну настоящую, другую – в переносном смысле.

– Вы действительно считаете, что Рейвича можно назвать змеей? По-моему, это просто богатый молокосос, который делает то, что считает правильным.

– Тебе не все равно, что я думаю?