– Мы? – переспросил Квирренбах. – Тарин… ты тоже решила вернуться?

– Да. И сделай одолжение, называй меня Зеброй.

– Квирренбах, на вашем месте я бы ее послушался.

Робот-обходчик понемногу возвращался в горизонтальное положение. Мы приближались к выходу, где нас должна была ожидать Шантерель.

– Кстати, мы действительно вернемся туда. И это действительно будет непросто.

– Что вы там забыли?

– Как сказал бы один близкий мне человек, надо избавить кое-кого от мучений.

– Ты собираешься убить Гидеона?

– Для него это лучше, чем терпеть пытки.

– Но «топливо грез»…

– Город как-нибудь обойдется без него. И без прочих благ, которыми он обязан Гидеону. Вы слышали, что сказал Феррис. Останки корабля по-прежнему там, и они продолжают изменять состав газовой смеси в Бездне.

– Но Гидеона на корабле уже нет, – возразила Зебра. – Хочешь сказать, он по-прежнему управляет своей посудиной?

– Лучше бы ему этого не делать, – сказал Квирренбах. – Если вы его убьете, Бездна перестанет снабжать Город необходимыми ресурсами… Представляете, что здесь начнется?

– Вполне, – ответил я. – По сравнению с этим плавящая чума покажется легким недомоганием. Но я все равно это сделаю.

Шантерель ждала на прежнем месте. Она нервным рывком распахнула заслонку и примерно секунду вглядывалась, словно желая убедиться, что нас не подменили. Затем опустила на пол свое ружье и помогла нам покинуть кабинку. Никто не смог сдержать стон облегчения. Мы наконец-то выбрались из этой дыры. Воздух в камере трудно было назвать свежим, но я вдыхал его полной грудью.

– Ну как? – спросила Шантерель. – Что хорошего? Вы добрались до Гидеона?

– Были от него в двух шагах, – ответил я.

В этот момент под одеянием Зебры приглушенно зазвенело. Она передала мне свой пистолет и вытащила из потайного кармана неуклюжий телефон, стилизованный под старину, – последний крик моды в Городе Бездны.

– Похоже, он звонил мне все время, пока мы поднимались, – пробормотала она, откидывая экранчик дисплея.

– Кто это? – спросил я.

– Пранский.

Зебра поднесла телефон к уху. Пока она разговаривала, я объяснил Шантерели: этот парень – частный сыщик, имеющий некоторое отношение ко всему, что здесь произошло с тех пор, как я прибыл в Город.

Зебра говорила тихо, вдобавок прикрывая рот ладонью. Я не расслышал ни слова из сказанного Пранским и половины из того, что ответила ему Зебра, но этого было достаточно, чтобы понять суть разговора.

Похоже, убили кого-то из информаторов Пранского. В настоящий момент сам Пранский находился на месте преступления и, судя по репликам Зебры, был бы рад поскорее оттуда убраться, поскольку событие его сильно взволновало.

– А ты успел…

Кажется, Зебра хотела спросить, сообщил ли он об убийстве в полицию, но вовремя сообразила: там, где он находится, стражей порядка еще меньше, чем в Пологе.

– Нет, погоди. Никому ни о чем не говори, пока мы не подъедем. Держи язык за зубами, а ушки на макушке. – С этими словами Зебра захлопнула экранчик и спрятала телефон.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Кто-то убил ее, – ответила Зебра.

– Кого? – прищурилась Шантерель.

– Толстуху Доминику. Вот такая история.

– Может, это сделал Воронофф? – спросил я, когда мы приближались к вокзалу Гранд-Сентрал.

Вороноффа мы высадили на вокзале, прежде чем отправиться в гости к Гидеону, но убийство Доминики… не вязалось с тем, что я знал об этом человеке. Скорее уж он убил бы себя, просто со скуки, выбрав какой-нибудь экстравагантный способ.

– Прикончить такую видную личность, как Доминика… Вроде это на него не похоже.

– И на Рейвича тоже, – сказал Квирренбах. – Хотя вам виднее.

– Рейвич не станет убивать кого попало, – заметил я.

– Не забывайте, что Доминика легко наживала себе врагов, – вмешалась Зебра. – Совершенно не умела держать язык за зубами. Может, проболталась, и Рейвич за это ее убил.

– Насколько нам известно, его сейчас нет в Городе, – возразил я. – Рейвич находится на орбите, в анклаве, называемом «Убежищем». Или я ошибаюсь?

– По моим сведениям, он там, – ответил Квирренбах.

Понятно, что Воронофф давным-давно испарился без следа. Впрочем, этого следовало ожидать; отпуская его, мы и не надеялись, что он будет сидеть на месте. Да если бы и сидел, какая разница? Воронофф играл во всем этом спектакле роль третьего плана. При необходимости найти его будет несложно: он слишком популярен.