Незаметно пролетело время учебы. Наступило лето. В июне 1941 года Тимка успешно держит экзамен — теперь он яхтенный рулевой второго класса.

А уже 22 июня на Клязьминском водохранилище состоялись гонки с пересадкой — чемпионат Москвы. Тимка готовился, целыми днями отрабатывал повороты и лавировки. Для него это первый большой старт. Тут победа зависит не столько от судна, сколько от мастерства спортсмена, шансы уравнены, главное — верная тактика. Победитель определяется по итогам нескольких гонок. По правилам каждый участник в очередной гонке пересаживался на яхту, на которой до этого выступал кто-то из его соперников. Сорок участников. Долго можно гоняться…

Успели провести две гонки. Лидировал Алексей Наумов — лучший гонщик в клубе, веселый парень, балагур.

Вдруг на берег выбежал директор клуба, сам не свой, размахивает руками, кричит в рупор:

— Остановить гонки!..

— Что случилось? Почему?

— Война!.. Молотов выступает по радио…

К войне готовились, ее ждали, уже не первый год полыхало зарево над Европой, но верили: побоится Гитлер напасть на такую громадину, как Советский Союз — одна шестая часть суши все-таки, а народу сколько… заводов, а мудрый вождь… и тут — вот оно…

Прервали соревнования. Собрались у приемника слушать речь Молотова. Тимка улавливал только обрывки фраз, так был увлечен гонками, не понимал, что же случилось. «…Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов… Убито и ранено более двухсот человек… — доносилось из репродуктора. — …Дан приказ — изгнать германские войска с территории нашей родины… Доблестные армия и флот и смелые соколы… Долг перед родиной… Нанесут сокрушительный удар агрессору… — Ну, сейчас зададут этим фрицам, думал Тимка, только держись. — …Еще теснее сплотить ряды вокруг нашей славной большевистской партии… Вокруг нашего великого вождя товарища Сталина…»

Кончилось обращение. Только репродуктор потрескивает.

И тут Лешка Наумов первым встрепенулся и крикнул:

— Назло Гитлеру догоняемся! Айда на воду!..

И догонялись. Еще семь гонок успели провести до вечера. Наумов тогда и победил. Получая кубок, тряс рыжим чубом, грозил кулаком заходящему солнцу:

— Ну, держитесь, фашисты! Не поздоровится теперь Гитлеру!.. Да здравствует наш великий вождь товарищ Сталин!..

В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация. Ушел на фронт и дядя Жора, стал полковником артиллерии. Многие яхтсмены работали на предприятиях, связанных с обороной, другие воевали на катерах. В осажденном Ленинграде яхтсмены-буеристы участвовали в создании Дороги жизни на Ладожском озере и в организации дозорной службы и связи между сигнально-наблюдательными постами на льду Финского залива… Клуб опустел. Целый флот сиротливо стоял у причала — бери любую яхту и гоняйся. Остались мальчишки по 14–15 лет, среди них и Тимка. Шла война, а мальчишки выбирали яхты… Казалось, война далеко… Еще чуть-чуть и погонят Гитлера восвояси… Но тревожные приходили вести…

А в ночь на 22 июля, ровно через месяц после начала войны, над Москвой завыли сирены, лучи прожекторов заметались по черному небу, гулом наполнился воздух, забухали зенитки…

Тимка вскочил с постели.

— Тима!.. Скорее! — кричит мама, подхватывая на руки Тимкину сестренку.

Хлопает дверь, они бегут вниз по лестнице… В окнах лестничных пролетов мелькает далекое зарево, грохочет со стороны Кремля… Люди выскакивают из квартир, наспех одетые, перепуганные… Этажом ниже, соседка — Зинаида Николаевна, мечется в дверях, торопит мужа:

— Быстрей, быстрей, брось все!..

— Да подожди ты, дай я хоть штаны надену… Не могу же я без штанов!..

— Иди в халате, Сева… Какие штаны!..

Земля дрожит…

На следующий день во дворе только и разговору:

— Слыхали? Кремль разбомбили!

— Как Кремль?! Не может быть!..

— Цел Кремль… — успокаивает дворник. — Я утречком специально ходил смотреть… Говорят, четвертьтонка попала в Георгиевский, пробила крышу, дошла до полу, но не взорвалась, раскололась на части…

— А верно, что на Арбате всех поубивало?..

— Да не всех… Чего зря пугать. Дома порушило, это верно. Целый квартал, домов под двадцать, ежли не больше — подчистую, в труху и крошку… Ну и людей, конечно, кто остался…

— А я слыхала, всех, кто в метро спустился, — затопило водой…

— Пустое говорят… Откачали воду-то… помпами… А перегон точно разбомбили между «Арбатской» и «Смоленской». Поезда не ходят — это факт. И водопровод тоже, и газ… Там неглубокая ветка проходит… — Дворник сокрушенно вдыхает. — Бомбы у немца серьезные…

Линия фронта катилась к Москве. К осени начали прибывать войска. По улицам грохотали танки, катили грузовики, проплывали огромные цилиндры дирижаблей и зачехленные «Катюши». Тимка не отрываясь, глядел в окно. Вона какая силища, думал он, разве может такое случится, чтобы не побили Гитлера?

А как-то вечером Тимка пришел домой, видит, у матери на глазах слезы, в руке конверт:

— Тима, от папки письмо пришло…

— От папки?!

Тимка бежит к матери, выхватывает конверт.