Небольшой столик на двоих был накрыт тут же. Верба все еще не могла избавиться от ощущения, что попала в музей. А стол? Ну что ж, где у нас только не было застолья! Музейные работники, скажем, в канун Октябрьских тоже отмечали в трудовом коллективе на рабочем месте. Может, благодаря этой совковой ассоциации, а может, оттого, что настраивалась на разговор в совсем другой обстановке, Верба, не дожидаясь приглашения, села и отхлебнула из бокала.

— О-о! — сказала она непринужденно и по-русски. — Винишко что надо.

Базотти улыбнулся. Стараясь соответствовать, сделал то же самое: сел и пригубил вина. Потом поставил бокал и пристально посмотрел на Вербу.

— Татьяна, дорогая, я давно, очень давно ждал этого момента. Я знал, что ты позвонишь мне и приедешь одна.

Как чисто и правильно он говорил по-русски! Верба почувствовала, что это одна из тайн Дедушки, еще при первом знакомстве с ним. И вот второе знакомство. Да, именно так — второе знакомство.

— Выпьем за эту встречу, — предложил Базотти.

Тоненько-тоненько прозвенел хрусталь под зелеными сводами спальни. Татьяна сделала глоток, другой, третий и поняла, что надо допивать.

— Моя жена Рафаэла умерла семнадцать лег назад, — сообщил Базотти.

Разговор принимал неожиданный оборот, но это обрадовало Вербу: Дедушка редко рассказывал о себе, а сегодня ей нужна была от него как раз предельная откровенность.

— У тебя были женщины все эти годы?

После многолетнего общения по-английски легко, перейдя на русский, говорить человеку «ты». Даже если он — восьмидесятисемилетний старик. Это была часть ее плана — ошарашить Дедушку неуважительным обращением и не совсем приличными вопросами. Базотти воспринял спокойно и то, и другое.

— Много женщин, — сказал он. — Даже очень много, но ни одну из них я не любил.

«Врет, — мелькнула мысль. — Врет, что много. — А потом сразу еще одна: — Интересно, когда мне будет восемьдесят семь, я тоже смогу трахаться, как собака Баскервилей?»

Дедушка смотрел на нее более чем странно, потом разлил вино по бокалам и внезапно сменил тему.

— Извини, — сказал он. — Ты же приехала ко мне по делу, а я, старый дурак, даже не удосужился выслушать мою рыжую девочку. Рассказывай, милая, я буду слушать.

Это был еще один фортель с его стороны. Грустное полотно «Неравный брак» сменилось лубочной картинкой «Внучка в гостях у дедушки». Только не расслабляться! Верба стиснула зубы и в последний раз собралась с мыслями.

— Можно я буду звать тебя просто Фернандо?

— Конечно, можно.

— Ты ведь не дедушка мне. И даже не начальник. Я никогда тебя начальником не считала. Ты был для меня просто авторитет, уважаемый человек, а еще — человек-загадка. Ты очень многого о себе не рассказывал. И о других — тоже. Все это казалось несущественным, пока мы были вместе и делали общее дело. Я прощала тебе таинственное молчание по очень важным для меня вопросам. Но после семнадцатого августа все стало по-другому, Фернандо. Я ждала почти два месяца. Я слушала Тополя и Клена, слушала Кедра. Я слушала Сиропулоса, Кумахиру и тебя. Больше никого не хочу слушать. Потому что устала от вранья и недомолвок. Я должна знать правду. Я должна знать все, что знаешь ты, Фернандо. Не для того, чтобы спасти организацию. Ее спасут (или погубят) другие. Мой святой долг — отомстить. За Машку и за Ясеня. Я знаю, что их убил один и тот же человек. И ты поможешь мне найти его. Иначе…

— Иначе ты убьешь меня прямо сейчас, — неожиданно перебил Базотти.

«Это такая неудачная шутка? Господи! Да в его глазах настоящий страх! Неужели? Зачем мне убивать его? Это же бред, мудизмо! Кажется, так мы выражаемся по-русски на публику, дорогой мой Фернандо?»

— Нет, — сказала Татьяна, — иначе я перестаю работать на тебя и начинаю работать против.

— Хорошо, — вздохнул Дедушка, — что конкретно тебя интересует? Какая правда?

— Пожалуйста, очень конкретно. Кем был полковник Чистяков? Когда и как вы встречались с Андроповым? Кто еще при этом присутствовал? Кто и зачем послал Паоло Ферито в Москву, а потом убил его? Седой? Тогда кто он и где его искать? Кто убил генерала Трофимова? Опять Седой? Кто отдавал приказ Григорьеву давить нас всех, начиная с Ясеня? Еще раз Седой? Но ведь седых на свете слишком много, а волосы можно, как выяснилось, и зеленой краской покрасить. Так кто же девять лет назад послал следить за мною майора танковых войск со шрамом через все лицо?

— Стоп, Танечка, стоп, — прошептал Базотти. — Ты слишком, слишком много знаешь. Еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и ты все поймешь сама, без моей помощи. Однако ты приехала сюда — значит, я должен рассказать.

Он медленно выпил вино и вновь наполнил бокалы. Татьяна осушила свой залпом, едва перестала говорить.

— Это позор моей жизни, — произнес наконец Дедушка. — Постыдная тайна, которую я не открывал никогда и никому. Ты будешь первой. И после того, как узнаешь все, наша совместная работа станет нереальной. Быть может, ты не станешь работать против, но из службы ИКС наверняка уйдешь. Сегодня я хочу быть до конца откровенен с тобой.

Он снова помолчал.

— Я просто люблю тебя, Татьяна. Люблю давно, так давно, как ты и представить себе не можешь. Я видел тебя во сне еще в Неаполе и на Сицилии задолго до твоего рождения. Я мечтал о встрече с тобой, когда ты еще совсем ребенком покоряла сердца поклонников на катках всего мира. Я мечтал о любви с тобой все эти долгие годы. Но где был я и где была ты? Мне восемьдесят семь лет. Тебе — тридцать два. Скажи, ты способна увидеть во мне мужчину? Честно скажи!

— Да, — ответила Верба.