В общем, осознал я сложившуюся ситуацию, посмотрел с тоской в сторону востока и попросился у Базотти на заслуженный отдых. Только не в Италии. На родину хотелось, мочи нет, как хотелось. «Хорошо, — сказал Седой, — поработай полгодика с Петей Чухановым в Риме. Ему уже срок назначен, а ты за него будешь в Москве свой век доживать». Я тогда сразу не понял, о каком сроке он говорит, а через пять месяцев сделали из меня Чуханова. Дурацкое дело не хитрое. Даже внешность перекраивать всерьез не стали — только шрам убрали. Ведь становиться физически двойником Чуханова — пустое занятие. Родственников у него не сохранилось, друзей тоже давно поубивали. Всю сознательную жизнь человек работал за границей. Так что не меня делали похожим на Чуханова, а все его фотографии на архивных документах моими заменили.

Нарисовался я в девяностом в Москве, как чертик из табакерки. Женился. И живу с тех пор тихо. Никого не убиваю. Только одно с меня Седой потребовал — быть в курсе. Странное требование, правда, друзья мои шпионы? Требование просто дикое. Другим говорят: ушел от дел — забудь все и больше ни во что не суйся. А мне вот до последнего дня вменялось в обязанность быть в курсе и иногда, не очень часто, сдавать Седому аналитические отчеты. И ждать тебя, Рыжая. Вот и все.

Верба спросила:

— Ну, раз ты в курсе всех дел, скажи, зачем же Базотти убил Ясеня?

— На это я могу ответить довольно коротко. Базотти просил Малина создать самостоятельную структуру он искренне хотел иметь в России не просто подчиненный себе филиал. Но он не представлял себе, во что это превратится, недооценил специфику нашей страны. И в какой-то момент в его воображении вновь возник чудовищный образ абсолютно неподконтрольной суперспецслужбы, о которой мечтал Чистяков, вновь пережил Седой ужас бессилия перед могуществом другого человека — Малин привиделся ему новьм Андроповым.

— Бред, — сказала Верба.

— Это еще не весь бред. Покойный маразматик бредил с фантазией. Малина он убил еще и из ревности. Да-да, и точно так же из ревности он убил твою девочку. Ты нужна была ему безраздельно: никаких мужей, никаких девочек, он мечтал о том дне, когда ты начнешь работать только на него… А в самолете заодно он убрал Джефа, который вдруг начал догадываться о невиновности перуанца в убийстве тех двоих, что были на встрече с Андроповым…

— А граната в окно?

— Ну, граната в окно — это уже мелочь. Так, шутка гения. Конечно, он никого не собирался убивать. Но его манера оставалась неизменной: делать все чужими руками. И не просто чужими, а выстраивать ситуацию так, чтобы каждое убийство было нужно кому-то еще, кроме него. Чистяковых с не меньшим энтузиазмом убивал Андропов. Малина прямо-таки с наслаждением убирал со своей дороги Григорьев. Гранату с искренней целью запугивания швыряли бандиты… Ну и так далее. Вот только к концу этого года Седой почувствовал, что машина убийств разогналась в России не на шутку. Ему уже просто не под силу было остановить ее.

Вот почему он ждал тебя в Майами. Он хотел спасти свою Рыжую от российского беспредела. Он бы рассказал тебе все и не пустил бы обратно в Москву. Но карты легли по-другому. Совсем по-другому. От судьбы не уйдешь.

— Хорошо. Если вы такой информированный, — задал наконец я свой вопрос, — что сейчас происходит в Москве?

— За точность анализа не ручаюсь, но полагаю, что господин Ларионов устраняет неугодных. Столкнув лбами РИСК и ФСБ, он надеется уничтожить и тех, и других. А движущей силой выступают у него бандитские кланы Москвы и Кавказа. Вот примерно так.

— Кто?! — вскочила Верба. — Ларионов?

И тут позвонил Тополь. Полковник Никулин вышел тогда из дому вместе с нами. Его персона совершенно не заинтересовала григорьевских головорезов, арестовавших нашу охрану и севших нам на хвост. Никулин, попрощавшись, зашагал в другую сторону.

И мы еще не уехали, когда оттуда, из-за угла, раздался выстрел.

— Что это? — спросил я.

— А черт его знает! — ответила Верба рассеянно. — Ты слышал, что сказал Тополь? Мы не можем сейчас отвлекаться.

— Где Верба? — спросил Тополь, расталкивая меня в три часа дня по багамскому времени.

— У себя.

— Да вы чего, обалдели? — удивился Тополь. — Дрыхнут все по отдельности! Онанизмом, что ли, занимались?

— Наверно, очень устали, — соврал я.

— С генералом Трофимовым неувязочка, — пробормотал Тополь.

— С каким генералом? — не понял я. Очевидно, реплика предназначалась для Вербы.

— Не мог он так много знать и так долго находиться в тени. Что-то здесь нечисто. Ведь только в апреле этого года Базотти его шлепнул…

— А-а, — сообразил наконец я, — еще раз послушал апокалипсис от Игната.

— Да, — сказал Тополь.

И тут в мою комнату ввалились Платан и Клен с огромной настоящей елкой.

— Вставайте, уроды! Новый год проспите!

Комната наполнилась совершенно неуместным здесь, но торжественным и ностальгически прекрасным запахом хвои. Из-за спины Клена выскочила Верба и с криком «ура!» дернула за ниточку хлопушки. Разноцветный дождь конфетти посыпался на всех и на все вокруг.

ВСЕ ПЛОХИЕ ОТРАВИЛИСЬ