– А в чем проблема, девочки? Мы, дальники, ко всему приучены. И к черту в пекло совались, и по закордонью лазили. У нас, чай, и не такое бывало!

Вот тут он врал. То есть, разумеется, не такое у нас бывало. А вот такого не было еще ни разу. И потому пришлось вмешаться мне.

– Минуточку! У нас на корабле правило вето. И я прошу общего внимания. Лекция не лекция, но я хочу услышать хоть пару слов о назначении этой вашей службы, о том, кому она подчиняется, ну и вообще, изложите пожалуйста, всю формальную сторону дела. Вопрос понятен?

– Эдик, а ты крутой парень! – прокомментировала блондинка.

– Тихо, Любаня, – одернула ее Вера. – Законный вопрос. Итак, мальчики. За последние три года в Советском Союзе кое-что изменилось. Вы при ком улетали?

– При Муравьедове-Звездном, – сказал Кеша.

– Да какой, к черту, Муравьедов-Звездный? Я же не про министра спрашиваю, а про генсека. Вы при Грешневе улетали?

– Естественно.

– Ну вот. А сегодня у нас – уже три года, кстати – Бардачёв.

– Не может быть! – ахнул Димка. – Помер старик Грешнев? Жалко… А ведь улетали – он мне лично руку пожал. Еле ходил уже, а руку жал крепко, по-настоящему…

– Димка, не отвлекай девушек, – прервал я его. – Так и что же Бардачёв?

– Бардачёв начал перестройку.

– Это еще что такое? – спросил я.

И тогда они затарахтели бодро, звонко, выкрикивая наперебой заученные лозунги:

– Перестройка – это революция!

– Перестройка – это демократизация, гласность, хозрасчет и высокая половая культура!

– Больше демократии! Больше социализма! Больше секса!

– Перестройку каждый начинает с себя!

– КПСС – вдохновитель и организатор перестройки!

– Ленин! Партия! Бар-да-чёв!

– Перестройка – это восстановление ленинских норм во всем, в том числе и…

– Ну ладно, хватит, устало махнул рукой Димка. – это нам все знакомо.

– Все да не все, – поправил я его. – Есть несколько новых интересных слов. Похоже, пока мы тут летали, в стране изменилось не кое-что, а практически все.

– Да нет, – успокоила Вера. – Все – это уж ты слишком. Так, знаете, советам дали власти побольше, кооперативов развели видимо-невидимо, говорить и писать разрешили все, что хочешь. А в остальном…

– Партия, я так понимаю, у руля? – осторожно поинтересовался Димка.

– Партия – наш бессменный авангард! – рубанула Вера чеканным лозунгом.

– А Комитет остался? – я спрашивал с замиранием сердца.

– А как же! Куда от него денешься?

– Ну, тогда все в порядке, – резюмировал я.

И мы все помолчали, как бы забыв, с чего начался разговор. Вспомнил первым, конечно, Моськин:

– Ну и при чем здесь эротическая служба?

– Скажешь тоже! Проведение в жизнь политики демократизации и гласности неразрывно связано с широким распространением и всемерным углублением сексуальной культуры народа. Нет секса – нет свободы. Вы что, Оруэлла не читали? Ах, ну да… так вот. Создана специальная комиссия по половому вопросу при Верховном Совете СССР и существует Госкомитет по эротике и сексуальной культуре. Сокращенно – Госкомсекс. Наша служба и подчиняется непосредственно Госкомсексу. Наша славная ЭСДК преследует две основных цели: охрана здоровья личного состава космофлота СССР путем обеспечения регулярных половых контактов; и – распространение сексуальной грамотности в соответствии с программой Партии.

Сказать, что я поверил ей, было бы неправдой, но почему-то мне очень хотелось ей верить. И я спросил без подвоха:

– А изучение языков входит в программу вашей подготовки?

– Конечно! И очень серьезное изучение, – ответила теперь уже Люба. – Ведь в дальнем космосе приходится иногда обслуживать не только советские экипажи. Перестройка – это еще и расширение международных контактов. Это – доверие и разоружение. Это – новое мышление, в конце концов.

– Ну, ладно, – улыбнулся Кеша, – хватит с нас лозунгов. Может, вернемся, все-таки к вашему концерту, а?

– О. разумеется! = – оживились девчонки. – Только еще один вопрос. Теперь уже с нашей стороны. У вас выпить есть что-нибудь?

– Вообще-то нам не положено, – начал было нудить капитан.

– Нам что ли, положено? – со странной грустью усмехнулась Вера.

И Кеша сказал:

– Брось, Никодим. У нас же на пятом складе – полный стеллаж. Ответственность беру на себя.

– Да что там у нас на пятом складе? – грустно махнул рукою Димка. – Скотч ординарный, армянский бренди, спирт фомальгаутский, да одна всего колбасина альдебаранского крепкого с золотой крошкой. Для дам – практически ничего.

Но девчонки вдруг буквально завизжали от восторга:

– Ни фига себе! Ура! Живем, чувихи! Сегодня трескаем коньяк и виски!

– А чегой-то вы так радуетесь? – с нехорошим подозрением поинтересовался я. – Алкоголички, что ли?

– Дураки! – закричала Надя, словно мы были знакомы уже тыщу лет. – Сами вы алконавты! Что б вы понимали! Ведь перестройка – это плюс ко всему еще и сухой закон. Ну, не абсолютный конечно, но тем не менее …Во всем советском космосе спиртного сейчас днем с огнем не сыщешь. Ой, мальчики, налейте хоть по маленькой! Душа горит! И мы вам такое покажем! Как никому! Как нигде! Мало не покажется…