— Действительно! Кстати, первоначально вы сами к нему обратились?

— Нет, сэр! Сэр Джеффри интересовался геральдикой и родословными. Пытаясь отыскать потомков сэра Роберта Маклсворта, нашего общего прадеда, он наткнулся на мое имя и написал мне. До этого времени я и понятия не имел, что состою в таком близком родстве с английской аристократией! Несколько раз сэр Джеффри упоминал о том, что мне следует унаследовать титул, но я — убежденный республиканец. У нас в Техасе титулы как-то не в ходу… если они не заработаны.

— И вы написали ему, что не заинтересованы в том, чтобы унаследовать титул?

— У меня не было желания наследовать что бы то ни было, сэр. — Джеймс Маклсворт поднялся, чтобы уйти. — Я просто получал удовольствие от переписки. А потом его письма стали все более беспокойны, бессвязны, и наконец он начал поговаривать о самоубийстве.

— И все-таки вы подозреваете убийство?

— Да, сэр. Можете объяснить это чутьем на правду — или же переизбытком воображения. Решать вам!

— Я объясню это первым, мистер Маклсворт. Увидимся завтра вечером. А пока что — доброй вам ночи.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Доброй ночи и вам, джентльмены. Я сегодня засну наконец спокойно впервые за несколько месяцев.

С этими словами наш гость из Техаса удалился.

— Ну, что вы на это скажете, Ватсон? — осведомился Холмс. Потянувшись, он достал свою глиняную, с длинным мундштуком трубку и принялся набивать ее табаком. — Как на ваш взгляд, мистер Маклсворт — «настоящий товар», если прибегнуть к выражению, употребляемому его соотечественниками?

— Впечатление от него, Холмс, у меня сложилось в высшей степени положительное. Но похоже, он по простоте позволил завлечь себя в авантюру, которую, прислушайся он к своему чутью, не стал бы даже рассматривать. Что-то не верится, чтобы сэр Джеффри представлял собой того человека, каким хотел выглядеть. Возможно, во времена вашего с ним знакомства так оно и было, но с тех пор он явно опустил планку. У него негритянского происхождения любовница, он весь в долгах… наконец, он придумал способ украсть собственную вещь, дабы она не попала в руки кредиторов. Он вмешивает в эту историю нашего достойного техасского друга, играя на его привязанности к семейным узам… зная, как важны для южан семейные узы. А после того, смею предположить, сговаривается со своей экономкой и имитирует собственную смерть.

— И отдает свое сокровище кузену? Зачем это ему, Ватсон?

— Он использует Маклсворта, чтобы перевезти «Персея» в Америку, где рассчитывает продать его.

— Потому что не хочет, чтобы его соотносили с этой вещью — или с ней поймали. В то время как мистер Маклсворт так очевидно невинен, что лучше него и не найти перевозчика, чтобы вывезти Феллини из Англии. Что ж, Ватсон, это неплохая теория, и, подозреваю, многое в ней относится к делу.

— Но у вас есть что-то еще?

— Всего лишь ощущение. Я верю, что сэр Джеффри мертв. Я читал постановление коронера. Он снес себе полголовы, Ватсон. Вот почему записка была вся в крови. Если он и планировал преступление, то не дожил до его завершения.

— Значит, экономка решила сделать это за него?

— У этой версии только один недочет, Ватсон. Сэр Джеффри, похоже, свое самоубийство предвидел и оставил ей указания на сей счет. Мистер Маклсворт узнал его почерк. Я прочитал эти указания. Мистер Маклсворт переписывался с сэром Джеффри годами. Он подтвердил, что они написаны рукой сэра Джеффри.

— Отсюда следует, что и экономка невиновна. Значит, следует искать кого-то еще…

— Придется нам, Ватсон, отправиться за город, — молвил Холмс, уже листая железнодорожный справочник. — Вот, извольте, есть поезд с Паддингтонского вокзала. Мы сделаем пересадку в Оксфорде и доберемся в Саут-Ли еще до обеда. Как вы думаете, Ватсон, повременит ваша пациентка еще денек разрешаться от бремени?

— К счастью, налицо все приметы, что она настроена наслаждаться своим нынешним состоянием не меньше года, подобно слонихе.

— Превосходно. Значит, завтра мы порадуем миссис Хадсон тем, что проветримся на свежем воздухе и вкусим незатейливую снедь английской деревни.

И мой друг, находясь, ввиду перспективы занять свой мозг делом, достойным его, в приподнятом состоянии духа, устроился поудобней в кресле, раскурил трубку, глубоко затянулся и прикрыл глаза.

Для нашей экспедиции трудно было найти день лучше. Еще держалось тепло, но в воздухе уже была разлита некая мягкая томность, и на подъезде к Оксфорду нас окутало восхитительными ароматами, присущими ранней английской осени. Повсюду убирали урожай, живые изгороди радовали глаз пестротой и свежестью красок. Крытые соломой и сланцем крыши пробегали мимо нашего окна, иллюстрируя собой лучшее, что есть в Англии, где люди, строя, не спорят с ландшафтом, а в насаждениях руководствуются природным чутьем к красоте, но не забывают и о практичности. Именно этого так не хватало мне в Афганистане, а Холмсу — в Тибете, где он познал столь многое у ног самого Верховного ламы. По моему мнению, ничто не может сравниться с богатством и многообразием типического английского пейзажа.