ОСЕННЯЯ ФЛЕЙТА

Перевод В. Эльснера

В облачном кубке заката

Тает солнечный мед.

Пустынными долами чья-то

Флейта грустно поет.

Близко, далеко ль, не знаешь —

Еле внятен мотив —

И все же ее постигаешь

В скорби скошенных нив.

ОСЕННИЕ СТРОФЫ

Перевод Г. Петникова

Летят давно по золотым ступеням

Дни лета. Греет поздний блеск поля.

Ложатся тени, голубея,

С дерев на плечи вечера опять.

Еще блестят с ветвей, напряжены под ветром,

Последние листы. Но грудь земли нага,

И пробегут на запад неприметно,

Утешив небо, облака.

Над облетающими лесами

Дрожит полет встревоженных стрижей,

Здесь все — приметы дней осенних.

А склонишься над книгою полей,

И заблестит из пестрых букв над вами

Любимое у жизни слово — тлен.

БЛАГОДАРНОСТЬ ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТНЕГО

Перевод Л. Гинзбурга

Сумрак льнет легко и сладко

К стариковской седине.

Выпьешь чашу без остатка —

Видишь золото на дне.

Но не мрак и не опасность

Ночь готовит для тебя,

А спасительную ясность

В постиженье бытия.

Все, что жгло, что удручало,

Отступает в мир теней.

Старость — это лишь начало

Новой легкости твоей.

Пред тобою, расступаясь,

Дни проходят и года —

Жизнь, с которой, расставаясь,

Связан ты, как никогда...

СНЕЖНАЯ ЗИМА

Перевод В. Швыряева

Когда лежит на кровлях плат пуховый,

И кружит снежный вихрь в пустых полях,

И стонут дерева в ночи суровой,

О той мечтаю я, что лаской новой

Смирить сумеет мой безумный страх,

О легких пальцах, чьи прикосновенья

Умерят жар чела и в тишине

Сведут на нет все скорби, все сомненья,

Покуда не созреют сновиденья

Весенние из слов любви во мне.

ПАМЯТНИК КАРЛУ ЛИБКНЕХТУ

Перевод А. Эфроса

Один,

Как никто никогда

Не был один в мировой этой буре, —

Один поднял он голову

Над семьюдесятью миллионами черепов,

обтянутых касками.

И крикнул

Один,

Видя, как мрак застилает вселенную,

Крикнул семи небесам Европы

С их оглохшим, с их умершим богом,

Крикнул великое, красное слово:

«Нет!»

ДИРИЖЕР

Перевод С. Ошерова

Густаву Малеру

Театр похож на золоченый улей:

Ячейки сот полны людьми,

И все жужжит, как раздраженный рой;

Потоки света заливают зал,

Народ теснится, ожиданья полон,

И мысли всех стремятся неотступно

Туда, к темнеющей стене: за нею

Сокрыты сны.

Внизу кипит котел;

Опаснейшая магия созвучий

В нем бродит; сотни разных голосов

Клокочут бурно, пенятся, бушуют;

Порой они мелодии обрывок

Выплескивают. Хрупкий, он дрожит

В пространстве зала и, как бы сломавшись,

Ныряет вновь в пучину голосов.

И вдруг — звонок. Свет гаснет, и кольцо

Пространства размыкается в безбрежность.

Нисходит ночь. Все музыкою стало.

(Она, в родной безбрежности блуждая,

Стыдливо прячет свой бесплотный лик

От жадных взглядов и от рук простертых —

От века сестры музыка и тьма.)

И голоса, которые недавно

Теснились робко на пространстве узком,

Взлетали в одиночку, боязливо,

Теперь слились и, пенясь с новой силой,

Потоком льются через край из бездны:

Они, как море, что порою бьет,

Как кулаками, волнами о берег,

Порой его ласкает, как дитя,

И вечно рвется к звездам, ввысь.

Теперь оно взметает брызги звуков

И плещет ими нам на сердце. Но

Все медлит сердце: ибо кто же, кто

Опасным и неведомым страстям